свое назначение большим успехом. В отношениях с учениками он и в самом деле добился успехов, но пропасть между ним и его соотечественниками, наметившаяся еще в поезде, стала лишь глубже и шире. Сначала Филдинг не понимал, в чем дело. Его нельзя было упрекнуть в недостатке патриотизма, он всегда был в прекрасных отношениях с англичанами в Англии, все его лучшие друзья были англичане, так почему все пошло не так именно здесь? Внешне грубоватый, он вызывал доверие своими большими неуклюжими руками и синими глазами еще до того, как раскрывал рот. Но потом что-то в его поведении озадачивало людей и не могло развеять недоверие, порождаемое – что вполне естественно – его профессией. Это зло в Индии должно быть у всех в головах, но горе тому, через кого это зло усиливается! У англичан нарастало и крепло ощущение, что мистер Филдинг – это разрушительная сила, и это было верное мнение, ибо идеи смертельны для кастовости, а Филдинг пользовался идеями самым мощным способом – обмениваясь ими. Не будучи ни миссионером, ни ученым, он больше всего преуспел в искусстве взаимообогащающей беседы. Он верил, что мир – это земной шар, населенный людьми, изо всех сил пытающимися достучаться друг до друга, и кратчайший путь к сближению – это добрая воля, культура и разум. Такая вера плохо вписывалась в чандрапурское общество, но Филдингу было уже поздно от нее отказываться. У него не было расового чувства, и не потому, что он считал себя выше своих собратьев, а потому, что он рос и воспитывался в иной атмосфере, где не было места стадному инстинкту. Больше всего ему навредила фраза, вскользь произнесенная им однажды в Клубе – о том, что так называемая белая раса на самом деле розово-серая. Он произнес эту фразу в шутку, не понимая, что «белая» относится к цвету не больше, чем фраза «Боже, храни короля!» – к богу, и верхом неприличия было подвергнуть сомнению то, что этот эпитет означал в действительности. Розово-серый субъект, которому была адресована шутка, внутренне разъярился – его чувство уверенности в себе было сильно задето – и не преминул сообщить об этом остальным овцам стада.
Тем не менее его продолжали терпеть – за доброе сердце и физическую силу; однако жены членов Клуба решили, что Филдинг не настоящий сагиб. Он им не нравился, так как не обращал на них ни малейшего внимания. Это сошло бы ему с рук в феминистской Англии, но сильно вредило здесь, где от мужчины ждут энергичной помощи. Мистер Филдинг никогда не рассуждал с видом знатока ни о собаках, ни о лошадях, он не давал обедов и не наносил дневных визитов, он ни разу не украсил рождественскую елку для детей, и, несмотря на посещения Клуба, он приходил туда только затем, чтобы поиграть в теннис или бильярд, а затем уйти домой. Именно так. Он открыл для себя, что мог вполне ужиться с англичанами и индийцами одновременно, но тот, кто хочет ладить еще и с англичанками, должен отказаться от общения с индийцами. Соединить это было невозможно. Бесполезно было обвинять в этом обе стороны, бесполезно было обвинять их в том, что они без устали обвиняли друг друга во всех смертных
СКАЧАТЬ
