Заурядные письма священника своей мертвой жене. Франц Вертфоллен

Чтение книги онлайн.

      Я: Бывают времена апатии, сын мой, когда руки опускаются, отчаяние…

      ОН: Да нет! Какая апатия? Просто жить не надо.

      Я: Я, извините, не понимаю.

      ОН: Ну вам никогда не хочется просто не быть, чтоб тело сдохло, черви его сожрали и всё? Ничего больше. Небытие, если угодно. Вот мне тогда жить не хотелось.

      Я: Уныние…

      ОН: Патер! Какое уныние? Уныние это у жирных домохозяек, которым у камелька поныть надо. Такую один раз кованым сапогом пнешь, она птицей взлетит. Не надо меня вашим унынием, отчаянием, я не «передай все в руки божия» слушать пришел. Бывают просто моменты, когда жить не хочется, и никакого бездействия или апатии. Не хочешь жить и точка. Но живешь. Я даже знаю, почему это теоретически – от ненависти к себе. Раньше думал – из страха, но нет, или даже если и из страха, то страх тоже из ненависти к себе.

      Я: Какого страха?

      ОН: Не сделать. Не добиться – не доплыть, не дойти. Из всех перечерканных, недоплывших к тебе зверей, Господи, можно я буду тоже неосторожным, вельможным дожем, обожающим лебедей?

      Я: Это… чьё?

      ОН: Моё. Еще в четырнадцать баловался. Я думал страх это, но не страх, просто ненависть. К себе.

      Я: За что?

      ОН: За слабость. Или не так – за то, что хорош недостаточно.

      Я: Для чего?

      ОН: Для всего. Для всего, что должен бы делать.

      Я: А что должны бы?

      И тут я прочувствовал взгляд его на меня, как на идиота.

      Всей кожей прочувствовал.

      ОН: Может, мне в прелюбодеянии покаяться?

      Что значит «может»?

      Кэт, почему с ним всё не как у людей!

      Да что ж это такое!

      Что ж это за исповедь… чертова!

      Отправить бы его домой, сказать – думать надо о грехах своих, раскаяться надо прежде, но…

      Я: Если ты в нем раскаиваешься искренне и горячо…

      ОН: Не раскаиваюсь. И Норе все равно.

      Да что ж это за брак такой!

      Я: Она… не любит тебя?

      ОН: Я тоже так думал. Давно. Но любит, насколько рыбки любят… да, ладно, это я уже себе вру, чтоб совесть облегчить – любит. Так любит, что даже над карпьей природой своей работать готова.

      Я: Так, может, ей не все равно?

      ОН: Да видела она эту Лайзу, она насекомое это каблучком раздавит, не моргнет. Не в Лайзе дело. За прелюбодеяние я не раскаиваюсь, вот за не-прелюбодеяние мне перед женой нехорошо… Но все пройдет. Бесполезно, да, в прелюбодеянии тогда каяться?

      Я: Бесполезно.

      Помолчали.

      Я только сейчас заметил, как исповедальня пахла деревом.

      Хорошая исповедальня.

      ОН: Ладно, я тогда лучше поеду.

      Поднялся.

      Кабинку обошел, занавеску мне отодвинул.

      Смотрит.

      ОН: Патер, вы находите меня красивым?

      Господи.

      ОН: Вы что? Вам нехорошо?

      Я: Я… но почему?

      ОН: Что? Похотливые человечки! Если я вас о красоте статуи СКАЧАТЬ