Вспоминая свое детство, Людмила Николаевна искренне желала заменить Стеше мать. Но матери из нее не получилось. И она по-прежнему не находила своего призвания в жизни, о чем-то тосковала, чего-то ждала, была всем недовольна и раздражительна…
Листковы сели ужинать, как всегда, после долгих сборов. Федор Тимофеевич, в полосатых брюках и голубой майке, давно уже перечитывал газету, поджидая ужина. Последний год он чувствовал себя плохо, с работы приходил усталый, и Стеша не раз с тревогой посматривала на его бледное лицо с отеками под глазами.
Федор Тимофеевич отложил газету и принялся было за яичницу, но у него не оказалось вилки.
– Дай, Стешенька, вилку, – сказал он, бросив недовольный взгляд на жену.
Федор Тимофеевич был отличным хозяином, редким семьянином и домоседом. Он любил уют и чистоту – бесхозяйственность жены огорчала его и раздражала.
Стеша встала и, окинув взглядом стол, заметила, что на блюдцах нет ложек. Она принесла вилку и ложки.
В это время в сенях стукнула незапертая дверь, и кто-то негромко постучал.
– Войдите! – сказала Людмила Николаевна, и все насторожились.
Дверь отворилась. Сквозной ветер тепло дохнул в лица сидящих и высоко поднял тюлевую штору на раскрытом окне. Вошел Саша и остановился у двери. Он снял кепку и немного смущенно сказал:
– Доброго аппетита!
В глазах Стеши засветилась радость, но она взглянула на Людмилу Николаевну и, поймав ее недовольный взгляд, растерялась и покраснела.
– С нами ужинать, Сашок, – не замечая недовольства жены, пригласил Федор Тимофеевич. – Дай, Стешенька, стул.
Людмила Николаевна подчеркнуто молчала. Стеша принесла стул из своей комнаты, еще раз взглянула на Людмилу Николаевну и чуть слышно сказала:
– Проходи, Саша.
– Я ужинал, – поглядывая на Людмилу Николаевну и начиная нервничать, сказал Саша. – Мне поговорить нужно с тобой, Стеша. Ты ешь, я подожду. – И он сел на ящик возле двери.
– Как Прасковья Семеновна? – спросил Федор Тимофеевич, захватывая вилкой блин и с помощью ножа складывая его. – Орденов не прибавилось?
– Все один и тот же, – улыбнулся Саша, блеснув белыми зубами. – В Москву на совещание животноводов собирается.
– Герой-женщина! – будто сам себе, сказал Федор Тимофеевич. – По области первая доярка и хозяйка образцовая! – Он подавил вздох, и всем стало ясно, что он невольно сравнил Прасковью Семеновну с женой.
Людмила Николаевна пожала плечами. Жест этот говорил о ее явном пренебрежении к дояркам и хозяйкам.
Стеша не могла есть. Присутствие Саши и явно недоброжелательное отношение к нему мачехи сковывали ее.
– Спасибо, – сказала она Людмиле Николаевне, вышла из-за стола и позвала Сашу в свою СКАЧАТЬ