Тихая Виледь. Николай Редькин

Чтение книги онлайн.

      XXV

      Зимой старик Тимофей совсем занемог. Исхудал. Кожа да кости. Но был в толку. Все ладно да складно говорил. Как-то доплелся до передней лавки, сел, долго-долго в окно смотрел да молвил:

      – Всю жизнь хотел под окнами пихту посадить. А не собрался. Подумать только: девяносто лет собирался дело сделать, а на вот! А теперь уж все, ушло времечко.

      Агафья, дикая, возьми да и спроси:

      – Почего, тебе, Тимофей, пихта-то под окнами?

      – А как бы сейчас хорошо было: за век-от пихта о какая выросла бы! И не надо бы в лес идти, как помру. Тут тебе венок, под окнами. А нынче, гляди-ко, сколько снегу насыпало. Убродно в лес-от…

      Агафья только крестилась да молитву шептала. На другой день Тимофей опять доковылял до лавки. Сел. Увидел, мужики из леса сено везут.

      – Ой, – говорит, – сколько зайцев набили! На каждом возу – только биленько! – А дальше опять о пихте под окнами: – Надо же, не собрался, а ко сту поворотило.

      XXVI

      Забеспокоилась Агафья. Анфисье тревогу высказала.

      А под вечер к Валенковым приковыляла посидеть. Сказала, что боязно ей, Тимофей про пихту под окнами поминает.

      Анисья с Пелагеей сидели за прясницами, пробовали отвлечь Агафью от мыслей тягостных.

      Анисья прясницу отложила:

      – Ну, Поля, по два простеня сегодня напряли[24], и слава Богу.

      Из печи достала корчагу заячьих голов, в центр стола поставила: аромат, дух от них по всей избе!

      Агафью пригласили отведать зайчатины, да та уж домой засобиралась. Егор разворчался:

      – Ну вот! Ничего не посидела. Чего тебе? Шибко торопно? Не одного ведь Тимофея оставила…

      – Да посидела бы, да до ветру чего-то захотелось.

      – В наш нужник сходи. Неужто домой поплетешься?

      – А чего назём-от в людях оставлять?

      И после этих слов Агафьиных Егор уж больше не уговаривал. Кому в деревне неведомо, что добро это Агафья всегда домой носит, в людях не оставляет?

      Пелагея и Степан озорно пересмеивались, за стол усаживаясь, провожали взглядом выходящую из избы Агафью…

      XXVII

      Назавтра бабы последний раз попарили Тимофея в бане. Сам попросил:

      – Похвощите-ко, не владию весь…

      Ох уж прежде любил попариться! Из бани в любую погоду, зимой и летом, босиком ходил – в одном полушубке, накинутом на голое тело.

      А теперь вот как: бабы под руки привели, как с праздника хмельного, на кровать уложили.

      А он им и говорит:

      – Завтра никуда не ходите, не ездите, дома будьте. Ежели как все ладно, то помру. Жалко, с Парамоном на свете этом уж не доведется свидеться…

      Бабы крестились, не веря словам его. А назавтра он и правда умер. Бабы, как он и велел, никуда не отлучались.

      При них Тимофеюшка распустился. Тихо. Без стонов. Без единого звука. Уснул.

      Похоронили СКАЧАТЬ