Пушкин и императрица. Тайная любовь. Кира Викторова

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ Бакунина «гостила летом у брата» в 1816 г., а запись Дневника: «Как она мила была! Как черное платье пристало к милой», – относится к зиме 1815 г.: «С неописанным волнением смотрел я на снежную дорогу… Ее не видно было…»[8]

      Обращает на себя внимание и «неописанное» волнение, то есть еще не описанное в стихах? Или речь идет об отсутствии данного сюжета во всем наследии? Описка – исключена, так как «при открытии несчастного заговора» Пушкин тщательно отбирал все, что могло остаться из автобиографических Записок и в «Лицейском Дневнике», о чем свидетельствуют оторванные листы 1815 г.

      Не заинтересовало исследователей и то обстоятельство, что в рукописи Дневника фамилия Бакуниной зачеркнута поэтом жирной чертой! Не обратив внимания на столь открытое вычеркивание Пушкиным «милой Бакуниной» из лицейских воспоминаний, биографы не выяснили и главного: какая историческая личность приезжала в трауре 28 ноября 1815 г. в Царское Село. Даю эту справку, то есть открываю имя этой женщины: 28 ноября 1815 года в Царское Село на один день приехала из Вены, где она присутствовала на конгрессе, Елизавета Алексеевна, в трауре по мужу сестры принцу Брауншвейгскому. См. Камер-фурьерский журнал и оду Державина, написанную 30 ноября 1815 г. «На возвращение императрицы Елизаветы Алексеевны из чужих краев» (Державин. Изд. Грота, т. XII, с. 229.).

      Разлукой с Елизаветой Алексеевной, думается, вызваны многие стихотворения периода пребьвания Елизаветы Алексеевны в Европе, среди которых стихотворение «Измены» 1814–1815 гг. заслуживает особого внимания. Оно интересно для нашей темы не только конкретными деталями историко-биографического характера, но, являя пример Пушкинского закона стихосложения («страстей единый произвол»), – раскрывает тем самым подлинное содержание загадочных стихотворений зрелых лет.

      Все миновалось!..

      Мимо промчалось

      Время любви.

      Страсти мученья!

      В мраке забвенья

      Скрылися вы.

      Так я премены

      Сладость вкусил:

      Гордой Елены

      Цепи забыл.

      Сердце, ты в воле!

      Все позабудь;,

      В новой сей доле

      Счастливо будь.

      Но «сладость» воли, счастье освобождения от оков «гордой Елены» – недолговечны:

      …Ах! Для тебя ли,

      Юный певец,

      Прелесть Елены

      Розой цветет?..

      Пусть весь народ,

      Ею прельщенный,

      Вслед за мечтой

      Мчится толпой…

      и, смиряясь перед воображаемой картиной «триумфа» «Розы-Елены», – юный певец решает отныне «петь» только для друзей:

      …В мирном жилище

      На пепелище,

      Стану в смиренье

      Черпать забвенье

      И – для друзей

      Двигать струною

      Арфы моей.

      Отметим, что определение «мирного» жилища Лицея звучит как противопоставление теперешнему местопребыванию «Розы-Елены».

      Точная СКАЧАТЬ