осклабился накидкой, рогам дал пройти у своих чресл в футе-другом, плащом заставил быка развернуться и пошел прочь, как Гранд, – и встал спиной к тупому идеальному быку, который не кинулся нападать, как в «Крови-и-песке», и закидывать Сеньора Гранда на верхний ярус. Затем дело пошло. Появляется старая пиратская лошадь с повязкой на один глаз, на борту пикадорский РЫЦАРЬ с копьем, выйти и метнуть пару щепок стали в лопатку быку, который реагирует тем, что пытается поднять лошадь, но та в кольчуге (слава богу) – историческая и чокнутая сцена, вот только вдруг осознаешь, что пикадор завел быка на нескончаемое кровотечение. Ослепление бедного быка в безмысленном головокружении продолжается кривоногим маленьким бандерильеро, который несет два дротика с лентами, вот он выходит лоб в лоб на быка, бык лоб в лоб на него, бам, никакого лобового столкновения, ибо бандерильеро ужалил дротиком и драпанул прочь, не успеешь фу сказать (а я сказал фу), потому что от быка трудно увернуться? Вполне себе, но от бандерилий бык теперь весь исполосован кровью, как Христос Марлоу в небесах. – Выходит старый матадор и испытывает быка несколькими оборотами накидки, затем еще комплект дротиков, боевой флаг теперь сияет по дышащему страдающему боку быка, и все рады. – И ныне напор быка лишь спотыкуч, и вот теперь серьезный герой матадор выходит на убийство, а оркестр издает один бум-шварк по басовому барабану, становится тихо, как тучка солнце застит, проходя, слышно, как в миле оттуда у пьянчуги бьется бутылка среди жестокой испанской зеленой ароматной местности – дети медлят над tortas[5] – бык стоит на солнце склоненноглавый, хватает ртом воздух жизни, его бока на самом деле трепещут о ребра, плечи его в колючках, как у Сан-Себастьяна. – Тщательно упершись ногами, матадорский юноша, довольно храбрый сам по себе, приближается и чертыхается, а бык переворачивается и идет, припадая на шатких ногах, на красный плащ, заныривает, мажа кровь лентами гдениесть, и мальчишка попросту помогает ему ныркнуть в воображаемый обруч и описывает круги, и зависает на цыпочках, коленками вовнутрь. И Господи, я не хотел видеть, как его гладкий тугой живот опроповедовало каким-нибудь рогом. – Он снова всплеснул своим плащом быку, который просто стоял и думал, «О почему ж не могу я пойти домой?», а матадор подступил ближе, и вот животное собрало в кучу свои усталые ноги бежать, но одна нога поскользнулась, взбросив тучу пыли. – Но он нырнул и отметнулся прочь передохнуть. – Матадор набросил драпировку на шпагу и призвал смиренного быка с остекленевшими глазами. – Бык навострил уши и не шевельнулся. – Все тело матадора ожесточилось, как доска, что трясется от топота множества ног – в чулке его проявилась мышца. – Бык ринулся на жалкие три фута и развернулся в пыли, а матадор выгнул спину перед ним, как тот, кто гнется перед горячей плитой достать что-то с другой стороны, и вбросил шпагу на ярд вглубь между лопатками быка. – Матадор пошел в одну сторону, бык в другую со шпагой по самую рукоять и зашатался, побежал было, посмотрел с человечьим удивлением на небо с солнцем, и после этого забулькал
СКАЧАТЬ
