Редко лошади плачут. Повести и рассказы. Владимир Петровский

Чтение книги онлайн.

      На улице Шурка куда-то свернул, а мы с Толиком пошли в сторону конторы через широкий, продуваемый ветром заводской двор. Его образовывали замкнутые в каре длинные конюшни, на территории двора находились четыре левады, в которые выпускали на прогулку лошадей, и одна из этих левад была наша, верхового отделения. Стояло у нас восемьдесят лошадей, но только пятнадцать считались спортивными. Остальные предназначались для продажи, и мы должны были хоть как-то их разминать, поэтому с утра конюхи выгоняли кобыл в леваду, и Шурка, с метлой в руках, крича «цоб-цобэ», гонял табун по кругу: втроем мы не смогли бы, конечно, тренировать такую массу лошадей под седлом. Потом то же самое проделывали с жеребцами, и лишь на нескольких из них мы садились верхом.

      В остальных левадах тоже постоянно находились лошади – кобылы с жеребятами, молодняк из отъемной конюшни, а в самую отдаленную выпускали поодиночке драчливых производителей.

      Сейчас мело, лошади стояли, образовав очереди у выходов из левад, отвернувшись от ветра. В их хвосты и гривы набился снег, и от этого они казались седыми.

      – Домой хотят, – сказал Толик.

      Мы вышли на аллею, усаженную липами, которая вела к конторе.

      – А ты сам – то откуда? – спросил я.

      – Да много где был, я ж говорил тебе.

      – Ну, а вообще?

      – Черт его знает, – неохотно ответил Толик. – Родился в Карелии, а потом – так… много где был

      Мы молча прошли по укатанной белой дороге мимо ветеринарного лазарета, мимо длинного барака, где жили некоторые из конюхов, и вышли к конторе.

      – Ты вечером что делаешь? – спросил Толик, остановившись.

      Я пожал плечами. В первые дни я написал письма матери, Ирине, потом сидел возле печки, смотрел в огонь и слушал радио.

      – А что тут можно вечером делать?

      – Пошли, – кивнул Толик и направился к конторе. – Отдохнем немножко.