Земля и воля. Собрание сочинений. Том 15. Николай Максимович Ольков

Чтение книги онлайн.

      – Немного. Пожалуй, десятина полтора.

      – А иные?

      Мирон тщательно подбирал слова:

      – Кто как. Многие сеют для своих нужд, кое-что продадут на потребу. А если в хозяйстве одна лошаденка да соха вместо плуга, а из работников только сам хозяин, остальные детки малые да баба больная, то и пяти десятин не поднять.

      Щербаков поднял сухие серые глаза:

      – А чем же они живут?

      Мирон признался:

      – С хлеба на квас. Но мы, товарищ Щербаков, помогаем обществом.

      – У вас сколько людей работает?

      – По разному, зимой только со скотом, весной поболе на посевной, а в жатву человек пятьдесят. Но я плачу, как положено, мои работники премного довольны.

      Щербаков встал, прошелся по комнате. Хозяин притих, понимая, что разговор серьезный.

      – А согласились бы вы взять себе под крыло мелкие хозяйства, бедные? Взять их землю, их инвентарь, а их считать не работниками, а вместе с вами и даже под вашим руководством тоже собственниками, хозяевами?

      Мирон тоже встал и посмотрел в лицо председателя:

      – Вы же понимаете, что добровольно на это никто из хозяев не пойдет.

      Щербаков махнул рукой:

      – Да понимаю… Но мы должны найти новую форму организации деревенского труда. Советская власть не может допустить, чтобы половина крестьян богатела, а неимущая часть – голодала. Конечно, решения есть, и самое примитивное – отнять у вас и раздать им.

      – Проедят или пропьют, – сурово ответил Мирон. – Вы поймите, товарищ Щербаков, беднейших крестьян наших тоже нельзя одним аршином мерить. Есть такие семьи, что могут робить, да нечем. Им бы пару лошадей да пару быков, да корову на пропитание – они оживут. А есть просто ленивые по природе, и дед путем не робил, и отец, и детки такие же. Я дал им лошадь, семена, они до июня пахали, потом сеяли, а осенью я подъехал к этому полю и чуть не заплакал: кочка на кочке, там пучок пшеницы, там второй. Велел отобрать лошадь, а они ее уже продали. Вот что ты с ними будешь делать?!

      Щербаков улыбнулся:

      – Но это наш народ, наши люди, мы же не можем бросить их на произвол судьбы!

      – Какой судьбы! – резко возразил Мирон. – Если человек собрался утопиться, никто его не спасет. Так и они. Я не знаю, кем их определить, только это – не крестьяне. Само по себе, что в деревне живешь, еще крестьянство не определяет.

      Щербаков кивнул:

      – Это вы точно заметили. У вас в селе есть коммуна?

      – Была. В восстание всех коммунаров бандиты согнали в общественную баню и сожгли.

      Щербаков кивнул: «Знаю». И после долгого молчания поинтересовался:

      – А вы не пытались разобраться в природе такой ненависти, такой жестокости? Коммуна – это один из путей жизни деревни. Почему повстанцы напрочь отвергли этот путь?

      Мирон много чего знал о коммуне, СКАЧАТЬ