Большой Умахан. Дошамилевская эпоха Дагестана. Омар Султанов

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ лихой уздень, перебравший вина. Но Мухаммад-Нуцал как амир правоверных не пил вина; во всяком случае никто не замечал его за этим противным Аллаху занятием. Бывало, правда, он процеживал пенистую бузу, особенно дидойскую, которую привозили ко двору в качестве подарка купцы, торгующие в Хунзахе хвойным маслом для светильников и лампад.

      Улыбка на светлобородом лице Нуцала, разом зажженная придворной повитухой, первой сообщившей о рождении мальчика, уже не угасала даже на мгновение. Он едва находил в себе силы, чтобы не кричать, не петь от радости, сорвав со стены пандур, висевший среди мечей, как символ радости и горской поэзии. Его то и дело порывало броситься в женскую половину покоев, откуда доносился необыкновенно громкий плач новорожденного. Но это было бы, по обычаю, неслыханным бесстыдством: даже Правителю не подобает являться туда, где женщины заняты своими святыми делами. А потому и сидел он скромно, как того требуют горские нравы, в кругу родных и близких, а также дорогих гостей, лишь принимая поздравления и подарки.

      Благодарил он всех, даже рабов, которым, конечно же, нечего было дарить своему господину, да и не имели они такого права: всякая вещь, которую найдет, отнимет или заработает раб, принадлежит его господину. Но, прислуживая за длинным дубовым столом, поднося на серебряных блюдах жареное мясо, плов с черносливом, творог из овечьего молока, перемешанный с изюмом, тонкие блины с медом и кувшины с легкой пенистой бузой, рабы и рабыни умудрялись поднимать глаза на Повелителя и кротко молвить слова поздравлений, выражая тем самым непритворную радость за Дом нуцальский, в чьей собственности им жить и умирать.

      – О, наш Пресветлый Повелитель, благословен час и день, в который родился ваш сын – наш новый Владыка…

      – Благодарю, дитя кротости, – снисходительно отвечал Нуцал своим рабам, называя каждого по имени, что являлось для них высшей наградой среди прочих немногих удовольствий, которых удостаиваются и невольники в этой бренной жизни.

      Празднующие сидели в большой светлой комнате с застекленными арочными окнами и утопающей в роскоши: персидские шелковые ковры на стенах, со столь искусными рисунками, на которых были изображены райские кущи, сказочно красивые женщины, что их можно было принять за небесных гурий, которых Аллах обещал в Коране правоверным, а также богатыри в кольчугах.

      За длинным дубовым столом сидели три визиря: Абура— хим, Муслим-хаджи и Хасан-даци; молодой военачальник Шахбанилав; четыре самых авторитетных хунзахских алима, среди которых был и Басир-хаджи; один молодой философ по имени Чармиль Гамач, знающий греческий, латынь и арабский языки не хуже своего родного аварского. О его уме и мудрости по Дагестану ходили легенды. Это был мудрец, поистине, способный запутать в споре любого богослова, полководца или даже самого правителя, конечно, если на то будет соизволение Мухаммад-Нуцала. Но он, как и его СКАЧАТЬ