сэндвичей», – он снова поднялся в небо и улетел, не оглядываясь, а Верона направилась в комнату, волей-неволей задумавшись над внезапными переменами – над тем, что Лээст подстригся, над тем, что хранил молчание, над тем, что не целовал её и, ко всему в довершение, не пригласил за компанию поужинать вместе с родителями: «И всё это – после вчерашнего. После нашего ужина в „Якоре“. И родители в курсе случившегося. Невард здесь был, в Коаскиерсе, он прилетел с Маклохланом. И экдор Эвриерт говорил мне о каком-то отравленном трюфеле. Я что, отравила Лээста и решила сбежать после этого?! Но это смешно, разумеется. Заглянуть бы в Volume Двенадцатый…» Дойдя до подобной мысли, Верона, замедлив движение, сказала себе: «Ну правильно, раз он полетел к родителям, то вернётся не раньше полуночи. Тогда я, по всей вероятности, могу пойти в его комнату и посмотреть, где папка… и если в ней что-то важное… если он скрывает оправданно, то Джон тогда не допустит, чтобы я её обнаружила…» Решение было принято. Сменив своё направление, она добежала до сектора, где жили преподаватели, заглянула в пустую гостиную, прошептала: «Боже всемилостивый, лишь бы меня не заметили», – после чего, на цыпочках, приблизилась к «восемнадцатой» и вошла к Эртебрану в комнату, уповая в душе на единственное – что обязана выяснить правду – пусть даже нелицеприятную – пусть даже самую горькую. В помещении было холодно. Верона прошла к подоконнику, прикрыла створку – распахнутую, включила настольную лампочку и подошла к камину – в надежде, что папка припрятана в тайнике экдора проректора. К её разочарованию, ни папки, ни деквиантера в укрытии спрятано не было. Всё, что там обнаружилось, оказалось стрелой – драгоценной, со светящимся оперением, золотистого цвета конвертом с золотой эркадорской символикой, её же – Вероны – письмами – из Гамлета и Лисканнора, альбомом с её фотографиями, двумя хрустальными палочками и альбомом для рисования, обмотанным прочной нитью – вероятней всего – металлической, перевязанной и запечатанной именной печатью проректора.
– Увы, – вздохнула Верона, – результаты неутешительные. Печать вскрывать непорядочно, так что зря я сюда заглядывала… Значит, папка либо в «проректорском», либо где-нибудь в доме у Неварда… Тогда следует сделать следующее – надо спуститься за Ястребом, долететь до дома родителей, попытаться проникнуть внутрь, а дальше – по обстоятельствам…
С идеей такого рода она покинула комнату – вновь никем не замеченная, и минут через семь примерно уже спускалась по лестнице – в грот с остальными «Ястребами», – в кромешной тьме, без фонарика, размышляя над тем обстоятельством, что Джон, исходя из символики, тоже общался с Лээстом. «И эта корона по форме – именно та корона, что я на себе увидела…»
Непосредственно в это время Лээст сидел с родителями, ел подогретый ужин и сообщал о главном – о том, что подверг Верону процедуре стирания памяти. Реакция вышла разной.
СКАЧАТЬ
