оттуда с флакончиком. И я разложила на папу, но совсем ничего не почувствовала. Мама страшно расстроилась, а я объяснила следующим: что мы – в другом измерении, и поэтому карты не действуют. Тогда она предложила проверить на Виргарте Марвенсене. Но я отказалась на Марвенсене, и мама тогда сказала: «Проверь на Джоне, пожалуйста. От него тут вещей предостаточно». И я принесла свою книгу… ту самую – с его надписью, а в ней у меня хранилось Ваше письмо с фотографией, то есть с её обрывками. И я их оттуда вытащила, а мама спросила: «Что это?» И тогда я ей объяснила, и она начала их рассматривать и при этом чуть не заплакала, а затем попросила отдать их ей. И я понимаю, конечно, эту её реакцию. Помните, я говорила Вам, что бабушка, там, в больнице, вытащила из сумочки папину фотографию, а потом порвала и выбросила. И мама как-то сказала мне, что боль за ту фотографию по-прежнему её мучает – больше, чем боль за письма, которые дедушка с бабушкой прочитали и уничтожили. И теперь, возвращаясь к теме, Вы ведь не возражаете, чтобы она хранила его? Ваш портрет… в таком состоянии… Для неё он имеет, я думаю, символическое значение. И, кстати, я ей сказала, что Вы и папа – ровесники, и что Вы – холостяк по жизни и отдали всю жизнь Академии. Ну и вот, и она после этого забрала «Минотавр» с фотографией и унесла их в комнату, а я разложила карты и услышала голос в сознании, хотя он звучал как в действительности. И это был Джон, как выяснилось. И знаете, что он сказал мне? «Меня не вполне устраивает, что ты намерена пользоваться этим подарком Таерда». И затем он сказал после этого: «Не гадай на отца, пожалуйста. Этим ты мало что выяснишь». Я спросила: «А как можно выяснить?» А он мне тогда ответил: «Приедешь в Дублин, подумаем». И ещё он сознался кое в чём – что он и был «подсознанием», с которым я разговаривала через эту Картину-копию. И я на него обиделась. Просто теперь я думаю, что он меня контролирует, хотя он успел сказать мне, что он ни во что не вмешивается. Но на деле всё, что я делала, всё это согласовывалось… я всё обсуждала с «Картиной», любые свои решения. Так мы поговорили, и потом он пропал куда-то, и мама вернулась с кофе, и я ей тогда сообщила относительно папы и Дублина, и мы с ней пришли к тому выводу, что Джон, разумеется, знает, жив ли папа и где он находится, и что с ним случилось в Англии. И ещё она мне сказала, что Джон появлялся, оказывается, пока я училась в школе. Привозил ей продукты, как раньше, и помогал финансово. А утром она сказала: «Давай переедем в Ирландию. Продадим наш дом этой Дороти и купим домик под Дублином». Дело в том, что Дороти Робинс просто уже надоела нам с предложениями о выкупе. И потом мы полдня смотрели на разные предложения с ирландских сайтов недвижимости, и составили длинный список, и написали риелторам, и мама отправилась к Робинс, а Джон позвонил ей на «сотовый»… (это – средство связи, мобильное) и сказал: «Позабудь о Дороти. Дом продавать не надо. Отправляйтесь спокойно в Ирландию, выбирайте, что вам
СКАЧАТЬ
