к музею шли, и шли люди. Это были женщины. С виду домохозяйки. Немолодые. В прорезиненных пальто, или в великоватых демисезонных куртках, видно отхваченных в спешке на распродажах. В вязаных шапочках, в сапогах на плоской подошве, они уверенными походками, со знанием дела, не разбрасывая взгляды по сторонам, а замкнувшись в себе, опустив головы, разглядывая только округлые носки своей обуви, дружной толпой топали на выставку. "Странно, очень странно. Им-то что там делать? Они явно не женщины этого Бё – в недоумении остановился Кирилл – если бы – евангелистское собрание, или занятие йогой, – а тут Ассоциация Современного Искусства с мудреным словом инсталляция. И чтобы такой интерес у народа к авангарду? Что-то тут нечисто. Надо сходить». И Кирилл влился в людской поток. Его занесло в холл, развернуло налево к двери с табличкой «вход свободный», и увлекло в зал. «А где же «Семь миллиардов» и современное искусство?» – разглядывал он первый экспонат. На стене висел коврик с вышивкой: зеленоглазая кошка с голубым бантиком в белый горошек на шее. На следующей ткани тоже красовалась кошка, или кот, угольного цвета, с белой грудкой. Кирилл почувствовал себя обманутым, и у него вскипело чувство: «Куда я попал?!». Он обвел взглядом зал. Все стены были увешены вышивками собачек с блестящими черненькими носиками; полуразрушенными башнями замков, увитыми плющом; заброшенными прудами, подернутыми ряской; и кошечками, кошечками, кошечками… Но тут у Кирилла щелкнула догадка и он повеселел: «А если это провокация авангардиста Бё?! Тогда это просто здорово! Что-то новенькое!». " Но почему всё-таки семь миллиардов – потирал Кирилл руки – неужели это всё мистификация, и даже эти женщины, как часть перфоманса, всерьез стоят у полотен и что-то там обсуждают, тихо переговариваясь?». «Нет, нет, конечно же, нет» – успокоился он вскоре. Слишком хорошо подумал о фантазии Бё. У выхода он прочитал афишу, закрепленную на треноге – «Вышиваем крестиком», отчетная выставка клуба «Рукодей» при Доме Культуры Второй макаронной фабрики». Кирилл поспешил выйти. Инсталляция располагалась напротив, за другими стеклянными дверями. Её предварял плакат, служивший эпиграфом к развернутому за стеной произведению искусства уже самого Владислава Бё. Её вводной частью, отсылающей посетителей старшего поколения в дни их молодости восстановить залежалый под спудом времени длинный, щемяще-сладостный ассоциативный ряд из прожитой жизни, но с подтекстом выставки. Это был известный советский антиалкогольный плакат «Нет!», призванный остановить устрашающее увеличение потребления спиртного в то время в стране. Когда народ-победитель, не получив ожидаемого послабления режима, сам взялся его послабить, но, следуя своей глубокой духовной традиции: « измени себя – и изменится мир», – потянулся к пресловутой бутылке. Кстати, эта агитка обыгрывалась за последнее время в разной эстетике множество раз. В оригинале на плакате еще молодой мужчина с ясными голубыми глазами, с волевым подбородком,
СКАЧАТЬ
