Конь Рыжий. Алексей Черкасов

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ на кривой кобыле объедет, кобыла та в одночасье сдохнет.

      Ржут. Беззлобно. Добродушно.

      – Сама! Сама!

      Сама – Александра Панкратьевна, мать незадачливых дочерей, Евдокии и Дарьи, тяжелая, рыхлая, неуклюжая в длиннополом салопе, крытом черным бархатом, не идет, а ведут ее под руки – деверь Михайла Елизарович и горбатенькая дочь Клавдеюшка. Следом тянутся люди и приживальщики дома Юскова: домоводительница Алевтина Карповна, в нарядной, невиданной в деревне котиковой шубке и кашемировой шали с кистями, – надменнная и важная, за нею работники: кучер Микула, чернобородый, размашистый в плечах, в новеньком черненом полушубке и в поярковых расписных пимах, за ним – поселенец Мишухин, корявый до невозможности, стряпуха Аннушка и дочь ее Гланька с льняной косой через плечо, в полушубчишке с чужих плеч; самоход Евсей с бабкой Натальей, еще один работник Наум со своей бабой Акулиной, и за ними уже столь значительные, как и минувший день: Галина Евсеевна – супруга Михайлы Елизаровича, степенная, величавая, под руку с престарелым Феоктистом Елизаровичем, старейшим из братьев Юсковых.

      Богачи идут, ни на кого не глядя, как с другой планеты вроде.

      Снег по берегу и на Амыле почернел, словно обуглился от удара молнии.

      Топчутся в валенках, и снег на льду не скрипит – прахом мира запорошен.

      Утоптали…

      Пасмурь с хиузом.

      Посвистывает, посвистывает и стонет веревка в прибрежных пихтах и елях.

      Сама еще не верит, глаза ее сумеречно-темные, немигающие, что-то ищут в немом и стылом пространстве, бледные, бескровные губы беззвучно шепчут молитву.

      Протянулась чья-то бабья ладонь, как лодочка, и на чужой лодочке – золотая округлая слеза, а в слезе – бельмо с паутинкой трещин.

      – Часики Дарьи Елизаровны. Живехоньки вроде. Тикают.

      – Ма-аменька-а! – вскрикнула Клавдеюшка. – Знать, правда! Часики-то, часики-то Да-ашенькины-ы!

      У маменьки подкосились ноги – Михайла Елизарович удержал ее.

      – Ах, Господи! Ах, Господи!

      – К полынье ведите, к полынье. Дайте мне хоть глянуть на полынью… на кого ты меня покинула… разнесчастную мою головушку… отзовись, откликнись!..

      Не отозвалась. Не откликнулась.

      Поздно.

      Чернота.

      Посвистывает. Посвистывает.

      Красномордный кучер Микула, возвращаясь от полыньи с длинным шестом в руках, возвестил:

      – Чаво искать? Уволокло.

      – Может, пошарить в полыньях ниже по Амылу?

      – Чаво шарить? Уволокло. Амба.

      Кто-то из охочих на суды и пересуды сказал, что Дарья Елизаровна-де утопилась из-за Тимофея Боровикова, чрезвычайного комиссара из Петрограда, который увез ее из кутузки к бабке Ефимии и не иначе как измывался над несчастной.

      – Оно так, Боровик-разбойник доконал. Он самый. Продразверстку выдавил из мужиков, вчистую сработал. Сколь ночей вы парились в ревкоме, а он, лешак, СКАЧАТЬ