Чрез лихолетие эпохи… Письма 1922–1936 годов. Борис Пастернак

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ хате. Последний дом в деревне. Под горой ручей – таскаю воду. Треть дня уходит на топку огромной кафельной печки. Жизнь мало чем отличается от московской, бытовая ее часть – пожалуй, даже бедней! – но к стихам прибавились: семья и природа. Месяцами никого не вижу. Все утра пишу и хожу: здесь чудные горы.

      Возьмите у Геликона (Вишняка) стихи, присланные в «Эпопею», это и есть моя жизнь.

      А Вам на прощание хочу переписать мой любимый стих, – тоже недавний, в Чехии:

      Это пеплы сокровищ:

      Утрат, обид.

      Это пеплы, пред коими

      В прах – гранит.

      Голубь голый и светлый,

      Не живущий четой.

      Соломоновы пеплы

      Над великой тщетой.

      Беззакатного времени

      Грозный мел.

      Значит, Бог в мои двери —

      Раз дом сгорел!

      Не удушенный в хламе,

      Снам и дням господин,

      Как отвесное пламя

      Дух – из ранних седин!

      И не вы меня предали,

      Годы, в тыл!

      Эта седость – победа

      Бессмертных сил.

      Была бы счастлива, если бы прислали новые стихи. Для меня все – новые: знаю только «Сестру мою Жизнь».

      А то, что Вы пишете о некоторых совпадениях, соответствиях, догадках – Господи, да ведь это же – не сшибанье лбом! Мой лоб, когда я писала о Вас, был закинут, – и естественно, что я Вас увидела.

М.Ц.

      Пастернак, у меня есть к Вам просьба: подарите мне на Рождество Библию: немецкую, непременно готическим шрифтом, не большую, но и не карманную: естественную. И надпишите. Тщетно вот уже 4 месяца выпрашиваю у Геликона!

      Буду возить ее с собой всю жизнь.

      Письмо 5

      <январь-февраль 1923 г.>

      Пастернак – Цветаевой

      Дорогая Марина Ивановна!

      Я давно хотел и должен был поблагодарить Вас за «Царь Девицу». Однако, при Вашей исключительной подлинности, – мне с Вами переписываться не легче, чем с самим собой. Всего охотнее я бы оставил эти слова, как достаточно, вероятно, понятные Вам, безо всякого объясненья. Если же это потребуется, все последующее их объяснит.

      Четыре месяца я тут проболтался, больше не могу. Как я рад за Вас, что по причинам, быть может, горьким и стеснительным Вы вынуждены жить не в Берлине.

      Чтенье Вашей поэмы было истинным счастьем для меня. С наибольшей легкостью из театрального склада в Кузнецком переулке (помните? – не двор, – впадающая площадка, по всем окнам вывески) – отпускаются напрокат опашни, охабни, кокошники и телогрейки. Вот, наверное, отчего так дурна всякая Билибинщина, а также и артельная кустарщина арбатского (т. е. просвещенно-городского) происхождения. Дурна она, вероятно, своей относительностью. Признаки стили отобраны по сравненью с каким-нибудь другим, путем вычитанья. Эта отрасль говорит о рынке, о вывозе. На этой мякине проводится иностранец, англичанин Стэд. Вещи эти словно созданы на то, чтоб на них глядели СКАЧАТЬ