и шелестел, свет волнами пробегал по нему; вверху, неподвижно распластав крылья, парил ястреб; и смутный, до сладости мучительный экстаз овладел Мартой – на этот раз с такой силой, что она уже не боялась утратить его. Вокруг безмолвно стояли заросли, а на склоне, там, где их не было, мягко волновалась и чуть шелестела в лучах заходящего солнца трава; где-то поблизости фиалковое дерево изливало, словно благословение, свой аромат. Марта стояла, точно оцепенев: теперь она была уверена, что долгожданная минута придет. Уголком глаза она уловила какое-то движение и осторожно повернула голову, чтобы не нарушить того, что нарастало в ней. Марта увидела маленькую антилопу; она вышла из-за деревьев и, помахивая хвостиком, остановилась в нескольких шагах от девушки. Марта боялась пошевельнуться. Антилопа посмотрела на нее, потом повернула голову и, прижав уши, уставилась на заросли. Из-за деревьев вышла вторая антилопа; обе постояли, поглядели на Марту, потом, изящно перебирая ногами и звонко цокая по камням копытцами, пошли прочь, а солнце теплым светом заливало их шелковистые коричневые бока. Пройдя немного, они опустили головы и принялись щипать траву, нетерпеливо помахивая короткими хвостиками, на которых блестели белые пятна. Вдруг Марта почувствовала новый прилив восторга – и в ту же минуту вспомнила то, что всегда забывала: ведь это откровение, которого она всегда так ждала, несло с собой не радость, а боль; вспоминала же она всегда восторженное состояние, наступавшее уже потом, под конец, забывая, как тяжко ей было вызвать это состояние, которое, однако, не было ни «экстазом», ни «озарением» и ничем похожим на них, ибо все эти слова подразумевают нечто радостное. Из поэтической литературы, на которой почти всецело воспитывалась Марта, она, конечно, знала, что подобные состояния бывают нередко у людей религиозных. Но у нее это «мгновение» было так не похоже на все то, что, судя по описаниям, переживали другие люди! И лишь поняв, что это – явление самое обычное, «характерное для юношеской поры», как она с горечью и обидой сказала себе, Марта подумала: «Да ведь, пожалуй, то же самое бывает и у других!» Но в таком случае все они лжецы, все до единого; а впрочем, понятно почему: ведь и она обычно забывала, сколь мучительным было это озарение.
Несомненно, с чего-то все начиналось. Вот чувства этого нет – и вдруг оно появляется: его не избежишь и не спугнешь. Медленно разрастается ощущение слияния с природой – и вот сама Марта, и маленькие антилопы, и колышущиеся травы, и нагретые солнцем деревья, и склоны холмов в волнах серебристого маиса, и огромный купол синего света над головой, и комья земли под ногами – все становится единым целым, сотрясающимся от распада пляшущих атомов. Марта чувствовала, как подземные реки вливаются в ее артерии, мучительно прокладывая себе путь, и артерии разбухают от невероятного давления; плоть ее уподобилась земле – в ней, точно на дрожжах, идет процесс роста. Глаза Марты были широко раскрыты и неподвижны, точно глаз солнца. Ни секунды
СКАЧАТЬ
