Александр Первый. Дмитрий Мережковский

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ блага общего? – самоуверенно пожал плечами Бестужев. – И чего ты на стену лезешь? Святой ваш Пушкин, пророк, что ли?

      – Не знаю, пророк ли, – вступился новый собеседник, все время молча слушавший, – только знаю, что все нынешние господа сочинители мизинца его не стоят…

      С простым и тихим лицом, с простою и тихою речью, Иван Иванович Пущин между этими пылкими юношами казался взрослым между детьми. Тоже лицейский товарищ Пушкина, покинул он блестящую службу в гвардейском полку для должности губернского надворного судьи, веруя, что малые дела не меньше великих и что в самом ничтожном звании можно сохранить доблесть гражданскую. Голицын чувствовал в тишине и простоте его что-то иное, на остальных непохожее, невосторженное и правдивое, пушкинское; как будто не случайно было созвучие имен Пущин и Пушкин.

      – Мы вот все говорим о деле, а он сделал, – сказал Иван Иванович тихо, просто, но все невольно прислушались.

      – Да что же, что сделал? – начинал сердиться Бестужев. – Заладили: Пушкин да Пушкин – только и света в окошке. Ну что он такое сделал, скажите на милость?

      – Что сделал? – ответил Пущин. – Научил нас говорить правду.

      – Какую правду?

      – А вот какую.

      Все так же просто, тихо прочел из только что начатой третьей главы «Онегина» разговор Татьяны с нянею.

      Когда кончил, все, точно канарейки под платком, притихли.

      – Как хорошо! – прошептал Одоевский.

      – Да, стих гладок и чувства много, но что же тут такого? – начал было Бестужев и не кончил: все молча посмотрели на него так, что и он замолчал, только презрительно пощупал усики.

      Рядом со столовой была гостиная, маленькая комната, отделенная от супружеской спальни перегородкою. Как во всех небогатых гостиных – канапе с шитыми подушками, круглый стол с вязаной скатертью, стенное овальное зеркало, плохонькие литографии Неаполя с извержением Везувия, хрустальные кенкетр с восковыми свечами, ковер на полу с арапом и тигром. У окна пяльцы с начатой вышивкой, голубая белка со спиной в виде лесенки. Плющевой трельяж и клавесин с открытыми нотами романса:

      Места, тобою украшенны,

      Где дни я радостьми считал,

      Где взор, тобой обвороженный,

      Мои все чувства услаждал…

      Накурено смолкою, но капуста и жуков табак из столовой заглушают смолку.

      Наталья Михайловна, жена Рылеева, – совсем еще молоденькая, миловидная, слегка жеманная, не то институтка, не то поповна. И от нее, казалось, как от мужа, пахнет новобрачной или именинной резедою. Платьице – домашнее, но по модной выкройке; бережевый шарфик тру-тру, должно быть, задешево купленный в Суровской линии. Прическа тоже модная, но не к лицу – накладные, длинные, вдоль ушей висящие букли. Натали – вместо Наташи. Но по рукам видно: хозяйка; по глазам – добрая мать.

      Голицын, Пущин и Одоевский перешли в гостиную. Здесь Наталья Михайловна читала вслух, краснея от супружеской гордости, «Литературный Листок» Булгарина:

СКАЧАТЬ