История одного посвящения. Марина Цветаева

Чтение книги онлайн.

      Зная отъезжающего, уговаривать не стала. Помогла собраться: бритва и пустая тетрадка, кажется.

      – Осип Емельич! Как же вы поедете? Белье сырое!

      С великолепной беспечностью отъезжающего:

      – Высохнет на крымском солнце! – Мне: – Вы, конечно, проводите меня на вокзал?

      Вокзал. Слева, у меня над ухом, на верблюжьей шее взволнованный кадык – Александровом подавился, как яблоком. Андрюша из рук Нади рвется под паровоз – “колесики”. Лирическая Аля, видя, что уезжают, терпеливо катит слезы.

      – Он вернется? Он не насовсем уезжает? Он только так? Нянька Надя, блеща слезами и зубами, причитает:

      – Сказали бы с вечера, Осип Емельич, я бы вам на дорогу носки выштопала... пирог спекла...

      Звонок. Первый. Второй. Третий. Нога на подножке. Оборот.

      – Марина Ивановна! Я, может быть, глупость делаю, что уезжаю?

      – Конечно (спохватившись)... конечно – нет! Подумайте:

      Макс, Карадаг, Пра... И вы всегда же можете вернуться...

      – Марина Ивановна! (паровоз уже трогается) – я, наверное. глупость делаю! Мне здесь (иду вдоль движущихся колес), мне у вас было так, так... (вагон прибавляет ходу, прибавляю и я) – мне никогда ни с...

      Бросив Мандельштама, бегу, опережая ход поезда и фразы. Конец платформы. Столб. Столбенею и я. Мимовые вагоны: не он, не он, – он. Машу – как вчера еще с ним солдатам. Машет. Не одной – двумя. Отмахивается! С паровозной гривой относимый крик:

      – Мне так не хочется в Крым!

      На другом конце платформы сиротливая кучка: плачущая Аля: “Я знала, что он не вернется!” – плачущая сквозь улыбку Надя – так и не выштопала ему носков! – ревущий Андрюша – уехали его колесики!

      3. Защита бывшего

      Медон. 1931 год. Весна. Разбор бумаг. В руке чуть было не уничтоженная газетная вырезка.

      То есть как – чужим? Глухим! Мне ли не знать. И, закрыв глаза:

      (Выпадают две строки)