.

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ закончили в 1739 году под руководством архитектора И. Ф. Мичурина, то заметим резкий рост города в северо-восточном направлении. Вся Первопрестольная по-прежнему подчиняется кольцам Белого и Земляного города, но по вектору резко уходит в правый верхний угол.

      Геодезисты всего лишь подвели итог петровским стараниям по «переделке» Москвы и зафиксировали первоначальную попытку не строить с нуля Петербург, а попытаться лишь обновить старую столицу России на свой лад. Для Петра центральная часть Москвы, видимо, кажется посредственной после европейских путешествий, а уж психологическую травму, нанесенную тысячелетним городом, он не забудет никогда. Во время волнений 1682 года погибли многие близкие родственники первого императора, и он на протяжении 1680–1700-х годов будет подсознательно бежать от Кремля. За страшные картины своего детства Петр отомстит стрельцам в 1698 году, но главное сделано – Кремль для него потерян навсегда. Анна Ахматова напишет в 1940 году:

      В Кремле не надо жить – Преображенец прав,

      Там зверства древнего еще кишат микробы;

      Бориса дикий страх и всех иванов злобы,

      И самозванца спесь взамен народных прав.

      Москву времен Петра нужно искать на значительном отдалении от главной российской твердыни, бродить в районе Сокольников, Немецкой слободы, Семеновского, Преображенского, где еще сохранилась планировка улиц начала XVIII века с загадочными названиями Девятая Рота и Медовый переулок. Петр предпочел изменить старой Москве и отдался Яузе, которая представляется нам, современникам, достойной и весьма внушительной рекой. На Яузе он будет строить корабли, на берегах Яузы смолят канаты, к Яузе тяготеют многочисленные дворцы и парки нарождавшейся российской знати.

      До Петербурга еще очень далеко. Петр попробует на северо-востоке от старого романовского города выстроить зеркальную Москву, Анти-Москву, лишенную пороков старого города, но умножающую новые грехи. Черновая версия для петровских градостроительных преобразований уже существовала. Речь идет о Немецкой слободе, самодостаточном поселении иностранцев, отправленных за ручей Кукуй в 1650-е годы. Здесь за два поколения успела вырасти специфическая культура европейцев, покинувших пределы исторической родины, – домики белятся по-голландски, улицы прямые, речь слышится преимущественно иностранная.

      Стремление к неведомой «Европе» составляет одну из самых загадочных черт русского западника и в XVIII, и в XXI веках. Европа слишком пестра и разнообразна. Нельзя свести к единой черте норвежские фьорды и греческие городки, черепичные крыши Чехии и песчаные берега Каталонии. Пушкин, например, никогда не покидал пределов Российской империи, хотя во времена своей южной ссылки отчаянно рвался за Дунай. Петр первое впечатление о пресловутой «Европе» получил не покидая пределов Отечества. Здесь, в Немецкой слободе, голландское причудливо смешалось с русским. Но Петр был слишком любопытен и прямолинеен, чтобы увидеть само явление, а не декорации, поэтому и организовал Великое посольство.

      Что являл собой главный российский город конца XVII – начала XVIII века? Пестрое смешение архитектурного великолепия и грязи, сельской тишины и звона колоколов, благочестия и разнузданного греха, богатства и нищеты.

      Со стороны Москва выглядела грозно и вызывающе: ее защищали четыре кольца стен – Кремль, Китай, Белый город и Скородом, сюда стоит прибавить реки, служившие естественной защитой, – Москву, Яузу и Неглинную. Важными укреплениями считались монастыри – это удивительно, но если вы поищете на карте самые крупные монастыри русского Средневековья, то обнаружите, что они образуют вокруг Москвы своеобразное «ожерелье». Их так и называли, монастыри-«сторожи». Получается, что Москва могла предоставить своему жителю в конце XVII века сразу пять линий защиты. «Ворота… не имеют подъемных мостов, а закрываются крепкими дверьми, но никогда не запираются так, чтобы нельзя было легко их открыть даже ночью. У ворот стоят стрелецкие посты, около каждых ворот имеются одна-две пушки, уже довольно глубоко погрузившиеся в землю, так как город давно никем не осаждался», – писал Иржи Давид в 1680-е годы.

      Чтобы противник мог столкнуться в честном бою с живой силой, в Москве симметрично расселяли стрельцов. Вдоль ворот Белого города (современного Садового кольца) стояли стрельцы Зубова (Зубовский бульвар), Левшина (Левшинские переулки), Сухарева (Сухаревская площадь), Колобова (Колобовские переулки). Стрельцы были расквартированы в районе Спасопесковской площади, Каковинских переулков, Воронцова поля.

      Замоскворечье вообще представлялось современникам большой казармой. Это, конечно, не совсем так, но угроза с юга, из степи, диктовала необходимость разместить здесь сразу несколько стрелецких полков. Влияние стрельцов на сам город было огромным – ведь численность расквартированных в Москве войск превышала 20 тысяч, вместе с членами семей это чуть ли не пятая часть населения столицы на пороге петровских реформ. Войдя во вкус, понимая, что можно силой влиять на власть, стрельцы будут важнейшей разменной монетой в династических интригах 1680-х годов. Царь расправляется со своими СКАЧАТЬ