Козлёнок за два гроша. Григорий Канович

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ которые давным-давно мхом обросли, не пропускала ни одной похоронной процессии, всегда шла впереди вместе с родственниками покойника или покойницы, поддерживала их под руку, шептала свое непостижимое «да-да», обязательно заглядывала в яму и, примеряя ее к себе, искренне и громко причитала (слез у нее было больше, чем у любой другой местечковой бабы), потом возвращалась домой и на все вопросы домочадцев, начиная с материи, из которой сшит был саван, и кончая числом скорбящих, отвечала:

      – Да-да… Да-да…

      И свою смерть, как считал Эфраим, Двойре привела оттуда, с кладбища.

      Ходила, ходила и привадила.

      – Ты ее еще к Гиршу и Шахне приведешь, – разозлился однажды Эфраим.

      А она взяла и ответила:

      – Да-да… да-да…

      Смертельно больная, она лежала в постели, отказываясь от пищи, не подпуская ни на шаг Эфраима, а Шахну и Гирша дребезжащим голосом гнала от себя, как будто они и впрямь могли заразиться смертью.

      – Не приближайтесь! Не смейте!

      Чувствуя свою вину перед ней, Эфраим изредка подходил к кровати, на которой она угасала, хватал ее, эту кровать, своими могучими ручищами, выносил во двор, ставил под дикую грушу, и тогда солнце золотило пепельно-серые волосы Двойре, и волосы вспыхивали, как пучок соломы, а Эфраим стоял в изголовье, держась за дубовую спинку, смотрел на спокойное, умиротворенное лицо жены, на котором земляничкой розовела родинка. Эфраиму непонятно почему хотелось ее сорвать, и от этого желания душу захлестывали не безропотная печаль, не дряблая жалость, которую обычно испытываешь при виде умирающего, а какой-то глухой рокот.

      Раньше Эфраим никогда так не роптал на небеса. Раньше он покорно соглашался с кознями смерти-разлучницы. А тут не выдержал – взял и возроптал, не стесняясь и не боясь.

      – Пошла вон, – сказал он.

      – Пошла вон! – повторил он.

      Двойре-Дада зашевелилась.

      – Собака?

      В доме собаки никогда не держали.

      – Собака, – машинально ответил Эфраим.

      И вдруг его осенило. Он даже съежился от догадки.

      Смерть – бешеная собака, наделенная божественней властью. Бог через ее укусы испытывает нашу душу и нашу любовь к нему. Доколе же ты, собака, будешь пытать меня, гудело у него в груди.

      Доколе?

      Тут, во дворе, под дикой душистой грушей, в изголовье умирающей Двойре, его второй жены, Эфраим внятно слышал, как обыденно, по-домашнему лает бешеная собака, которую нельзя прогнать со двора.

      – Я могу взяться и за твоих детей… и за тебя, – слышалось ему в ее хриплом лае.

      За себя Эфраим не боялся. Пусть берется за него, пусть вгрызается в него своими клыками. Но Шахну и Гирша, детей его, пусть не трогает.

      – Чур их!

      – Чур!

      – Укуси меня! Меня-меня-меня!

      Двойре о чем-то попросила, он склонился над ней, и рокот в его груди прекратился, лай замолк.

      – Эфраим… скажи… СКАЧАТЬ