Избранные сочинения в пяти томах. Том 2. Григорий Канович

Чтение книги онлайн.

      Рабби Ури долго колебался, но наконец внял совету и отправился к печнику Файвушу на переговоры. Запинаясь, страдая от косноязычия и неловкости, он объяснил свою просьбу и, когда замолк, почувствовал страшную, парализующую волю слабость, словно весь состоял не из сухожилий, а из податливого свечного воска.

      – Вам, рабби, мы ни в чем не можем отказать, – затрещала мать двойни конопатая Двейре. – Выбирайте любого. Они у меня оба хорошенькие.

      Она нахваливала своих близнецов, как крестьянка товар на рынке, и от ее бодрого голоса, от ее уничиженной услужливости его почти мутило.

      – А как с молоком? – не унималась Двейре.

      – С каким молоком? – опешил рабби Ури.

      – С грудным, – выпалила конопатая Двейре. – У Рахели оно, видать, пересохло, а у меня его, рабби, хоть отбавляй.

      Двейре двинулась к нему, гордо неся свои полные великодушные груди, и рабби Ури отпрянул от нее, лицо его покрылось пятнами, опалившими бороду, глаза налились стыдом и отчаянием, он рвотно закашлялся, полез в карман за платком, но рука только нащупала талес и беспомощно повисла под сюртуком.

      – Я буду приходить к нему, – скороговоркой сыпала конопатая Двейре. – Как кормилица. В богатых домах всегда так водится.

      – Как? – растерялся рабби Ури.

      – Одни рожают, другие вскармливают. Пусть мой Исер растет в богатом доме.

      Рабби Ури не стал ей перечить.

      В сумерках конопатая Двейре отнесла запеленутого в тряпки Исера к рабби Ури.

      Она долго не решалась войти внутрь, топталась с ребенком на крыльце, вставала на цыпочки и заглядывала в занавешенные окна. Ее вдруг охватил какой-то бессознательный тупой страх, она прижала Исера к груди, полной материнской любви и молока, наклонилась к нему, что-то виновато прошептала и сделала шаг назад, как будто оступилась, но тут на пороге появился рабби Ури.

      – Входи, – сказал он.

      Рахель спала.

      Двейре оглядела люльку, чмокнула младенца, бережно положила его и заморгала бесцветными ресницами.

      – Мы тебе будем платить, – тихо промолвил рабби Ури.

      – За что? – встрепенулась Двейре.

      – За Исера.

      – Что вы, рабби, что вы… Пусть хоть один вырастет ученым человеком. Не печником.

      Она поклонилась люльке и вышла.

      Рахель сквозь сон услышала крик ребенка и проснулась. Подошла к люльке и обомлела.

      – Это не наш сын, Ури, – сказала она и зарыдала в голос. – Зачем ты это сделал?

      Рахель стояла и смотрела на чужое дитя, на его сморщенное, как старый кисет, лицо, на его полуслепые щенячьи глазки, и слезы капали в люльку, и безумие медленно отступало перед внезапно нахлынувшей добротой и бабьей жалостью.

      Рахель вдруг склонилась над люлькой и напевно, как молитву, произнесла:

      – Мокрые мы… мокрые…

      Она проворно, словно давно была СКАЧАТЬ