Свечи на ветру. Григорий Канович

Чтение книги онлайн.

      – Раньше я больше всего боялся смерти. А сейчас…

      – А сейчас? – все более томясь, спросил Дамский.

      – Сейчас я понял: смерть – это праздник. Конец работы. Смерть – это бесконечная суббота. – Дед отвернулся и вытер кулаком сухие глаза. – Если с ними опять что-нибудь случится, – он ткнул кулаком в кармашек брюк, из которого, как цыпленок из скорлупы, проклевывалась головка часов парикмахера, – не приносите их больше ко мне в починку.

      – А почему, собственно? – изумился Дамский.

      – Не надо меня жалеть.

      И дед забормотал какую-то песню. Он пел, пропуская слова, все время меняя мотив, и пение его было похоже то на стон, то на молитву.

      – Ну? Старая кляча тебя отговаривала стать парикмахером? – стала допытываться бабушка, когда я вернулся.

      – Нет.

      – Старая кляча жаловалась на меня?

      Я молчал. У меня из головы не выходила дедова песня.

      – Старая кляча расхваливала свое ремесло?

      – Нет, – сказал я. – Старая кляча пела.

      – Он пел? – зрачки у бабушки расширились от недоверия, а еще больше от удивления.

      – Да.

      Бабушка ничего не поняла, да и я, по правде сказать, не мог бы объяснить причину его бессвязного и горестного пения.

      – Сбегай, Даниил, к Тересе. Только смотри, чтобы они свинину не положили, – сказала она.

      – Бегу!

      – Постой! Запомни: никто тебя не должен видеть.

      – Клянусь тебе, бабушка, никто меня не увидит. Я огородами, а потом по берегу, а потом снова огородами…

      – Беги! Только смотри, чтобы свинины…

      Но меня уже дома не было. Я мчался по улице как угорелый. Ни одна собака в местечке не могла бы за мной угнаться, даже овчарка господина офицера, хотя ее и обучали где-то в городе. Ноги сами меня несли, а я даже не погонял их, как не погоняют застоявшуюся в конюшне лошадь: только выпусти ее, только прикрикни, и она полетит без оглядки, как ветер, потому что истосковалась по дороге, по свежему, пахнувшему волей и лугом воздуху, по бесконечному голубому простору.

      В моей душе с новой силой всколыхнулась радость, и мне не жалко было ею поделиться с каждым встречным и поперечным, будь то человек или скотина, дерево или птица. В тот день, как мне казалось, у меня хватало радости на всех, и, если бы я половину и отдал, ее бы все равно осталось в избытке. Ни печаль деда, ни его горестное пение, ни страхи и ругань бабушки не могли ее поколебать. Моя радость жила надо всем: над всеми жалобами и песнями, над бранью и обидами, над улицами и над местечком. Она витала высоко-высоко, там, куда, кроме меня самого, никто не мог добраться.

      – Ты? – сердито встретил меня Пранас. Он сидел на бревне и штопал ячею в сети.

      – Я.

      – Чего явился?

      – Бабушка прислала.

      – За рыбой?

      – За посылкой. Где твоя мама?

      – Ушла.

      – Скоро СКАЧАТЬ