– А ты что, в «свистунах» понимаешь?
– Было дело, еще в сорок пятом. Мы в Ростоке базировались, там три машины освоили, без записи в летные книжки, чтобы по заднице не получать от командования. Еще тогда было ясно, что дальше на таких летать придется. Но нас перевели на Приморский фронт. Здесь такой техники не было.
– Во как! Ну пошли!
И, вместо того, чтобы начать изучать «МиГ-9» по книжкам, я его начал изучать руками. Нюхнул топливо, чихнул, и повернулся к командиру.
– А топливо не то, оно пахнет иначе.
– А другого нет, с ним прислали и вот результаты испытаний. Топливо именно это, только в НИИ ВВС и в Москве летали на немецком топливе, но его больше не выпускают.
– А где его с присадкой смешивают?
– Ну как где? Вон станция ГСМ.
И уже трое: я, инженер полка и комэск направились туда, где химичили технари.
– У меня все по инструкции!
– Покажи инструкцию.
Она у него была, для немецкого бензина «В-4».
– А какой у вас бензин.
– Какой привезут, такой и есть.
– Показывайте накладные.
Их было много, и бензины там были совершенно разные, от Г-70 до американского Б-120.
– Вот вам и разгадка: бензины разные, а таблица одна. Задача присадки получить детонационную стойкость 110. Это я хорошо помню по Ме-163. Он, как раз, летал на этой смеси. Надо делать детонационную камеру.
– Че её делать, она есть. – ответил инженер. Я не стал у него спрашивать: «Почему она не стоит в этом помещении?». Не было надобности ссориться с ним. Надо сделать так, чтобы топливо проходило нормальный контроль. К вечеру для всех восьми сортов топлива я посчитал пропорции. Заверил это дело у инженера, и подошли к начальнику штаба полка оформить все это приказом. Тот уперся.
– Это должна прислать Москва. Вы занимаетесь не своим делом.
– Товарищ подполковник, Москве абсолютно все равно, что делается в 117-м ЗАПе. Есть инструкция по эксплуатации двигателя: в летних условиях детонационная стойкость смеси должна быть 110, зимой 98. Это вы видите?
– Вижу.
– Вот результаты проверки: все партии показали 109-111. Оформляйте приказом, или я пойду к особисту. Они как раз ищут виновных в гибели трех человек и в потери семи истребителей.
– Твою мать, лейтенант!
– Не надо упоминать мою маму, тащ подполковник.
Все это повторилось и у командира. Но приказ оформили, и я поплелся по пыльной дороге в Иволгинск. Зашел в хату, а там Прохоров сидит, самогон маринкин гоняет.
– Садись, Андрюха. Степан, зови меня Степаном. Мне звонили, обругали тебя последними словами, сказали, что ты грозил пойти в особый отдел, но, чтобы приказ был. Ты знаешь, какой грех с души ты у меня снял! Я ж себе места не находил, когда троих подряд на кладбище увезли, точнее, то, что от них осталось.
СКАЧАТЬ