Франциск Ассизский. Дмитрий Мережковский

Чтение книги онлайн.

      Дух Святой, прииди!

      что, казалось, вместе с нею молится не только все человечество, но и вся «совокупно стенающая тварь».

      Люди смотрели на солнце так, как будто видели за ним иное незримое Солнце, перед чьим сияньем это, зримое, в блеске своем лучезарнейшем, – тьма, и молились на него так, что, казалось, «сам Дух ходатайствует» перед Отцом и Сыном, не только за людей, но и за всю тварь, «воздыханиями неизреченными».[54]

      XXVII

      Это сделал Иоахим в канун смерти своей; то же делал он и во всю свою жизнь: вел людей из малой Церкви в великую, из темной – в светлую, из рабской – в свободную. «Дух Святой, прииди», – молился всю жизнь, и молитва его исполнилась: Дух снова, в те дни, сошел на людей так, как, может быть, еще, никогда после первого Сошествия в Сионской горнице; весь ХIII век – как бы вторая Пятидесятница.

      Бурное дыхание Духа наполнило, как сильный ветер, весь дом христианского человечества.

      Сын Иоахима, в Духе, – св. Франциск. «Что такое Третье Царство Духа?» – спросил Иоахим; ответил Франциск.

      XXVIII

      К Третьему Царству Духа ближе всех людей, потому что свободнее всех, после Иоахима, – Франциск. «Дух – Свобода»: этого не мог бы он сказать так, как сказал Иоахим, и, вероятно, даже не понял бы, что это значит. Но только в свете, падающем на Франциска от этого Иоахимова религиозного опыта, можно увидеть и понять до конца все, чем жил Франциск, и все, что он сделал.

      «Вот когда наконец я могу сказать свободно: не отец мой, Пьетро Бернардоне, а Господь, Небесный мой Отец!» – первое слово Франциска, когда он начинает «жить по Евангелию», а последнее: «Благодарю Тебя, Господи, за то, что Ты дал мне умереть свободным от всего!» Между этими двумя освобождениями, – вся его жизнь и все его дело. «Будет Вечное Евангелие», – не мог бы сказать Франциск и этого, как сказал Иоахим, и, вероятно, не понял бы, что это значит; но вся его жизнь – в этом.

      Нам кажется Евангелие тем, что было и чего уже нет и, вероятно, не будет; а ему, – тем, что было, есть и будет всегда. Это и значит: наше Евангелие – временное, а его, Франциска, так же как Иоахима, – «Вечное».

      Первое, невольное, самое искреннее, хотя почти никогда не признаваемое нами, потому что слишком стыдное и страшное для нас, впечатление от Евангелия: «этого сделать нельзя»; а такое же первое, невольное и самое искреннее впечатление Франциска: «это сделать, можно». За две тысячи лет христианства никто не доказал убедительнее, чем он, возможность Евангелия.

      XXIX

      В первом опять-таки, самом искреннем и невольном, впечатлении нашем, Евангелие – книга, написанная очень давно и не для нас; а в таком же первом впечатлении Франциска, Евангелие – вовсе не книга написанная, а только что ему самому сказанное и прямо из уст Говорящего СКАЧАТЬ