Раковский внимания остальных не замечал. Ему была важна только реакция Кукоякина, странная, хотя чего взять с забулдыги. Он и не узнал его сначала. Только пригляделся, разжимая руку на своём скованном горле и облегчённо выдохнул, скатываясь по стене прямо на грязный пол:
– Раковский, слава богу.
– У вас странная реакция, Евгений Саныч. Словно вы рады меня видеть и верите в бога.
Имажинист на его слова ничего не ответил. Жутко бледный, он пытался прийти в себя.
Раковский решил, что у того белая горячка, поднял его с пола, всего грязного, помятого и рваного. Как будто котёнка на помойке подобрал. Обязательно надо написать стих про котёнка-Кукоякина.
Он, правда, вёл себя, не как милое животное. Новый шаг – новое матерное слово. У него даже частушки матерные. Последнюю тот еле наспех договорил, пока товарищ не вытащил его из сартира.
– Да придите вы в себя! Никому неинтересно, что у вас там в штанах! – обозлившись Раковский вышвырнул пьянчугу в зал. Тот, как ломанная кукла, держался на ногах только по воле чужих рук.
– Половине столицы интересно было!
– А не надо по бабам так шляться!
– А вам завидно что ли, Раковский?! – спросил Кукоякин, оглядываясь на полуобнажённую мадам у лестницы. Он стрелял ей глазками, словно блудница. Так открыто флиртовать было для мужчины тошнотворно.
– Противно, – прошипел Николай сквозь зубы, хватил покрепче мужчину за предплечье и потащил к выходу. Место было незнакомое, но его словно само провиденье вело туда, куда надо.
Им не слепил глаза яркий дневной свет. Была ночь. Морозная. Идя по подворотне, они поглубже кутал ись в пальто, пытаясь понять, куда их занесло. Раковский сглупил. Так хотел поскорее сбежать из этого проклятого места, что и не спросил, где оно собственно находилось.
Зато товарищ Кукоякин отлично знал, но молчал, как партизан, то ли от обиды, что его так быстро нашёл Раковский, не дав продолжить своё пламенное выступление (а он ему, между прочим, водки заказал!), то ли от холода. У него стучали зубы, и он только что и мог, как дышать спешно и перебирать ногами по тёмной ледяной дороге.
Поэт образов резко свернул, заставив прыгнуть за ним в подворотню и своего спутника. Тот не понимал, куда несёт этого хулигана. И он хотел уж было послать того куда подальше, но стоило пройти квартал, как в глаза им засветила широкая улица в цветных фонарях, и футурист понял: «дальше некуда». Это, вероятно, уже край мира.
Докатился. Канул вместе с Кукоякиным в спиртовую яму. А ведь с юности и капли крепче вина в рот не брал. Должно быть, его одна такая пьянка и подкосила. В голове всплывают смех, танцы, звуки стекла. А потом всё – тьма. И вдруг он здесь. И где здесь? На Америку похоже, но смутно. Хотя он ведь не всю знает эту заграницу. Страшнее то, что он на чужбине один на один с вот этим вот зимородком. Женю он давно с этой птицей сопоставил. Пёрышки пшеничные да голубые, чисто СКАЧАТЬ