В тот момент, когда в крайнем ряду, устав нависать и хрипло орать, кто-то плюнул, чтобы самым решительным образом начать перебираться через завесь волчьих зубчиков, мздоимец у Двери, ни на секунду не утратив флегматичного настроя, опустился глазами на простертое поле голов, помедлил, после чего уперся рукой себе в пояс, выставляя на свет некий портативный инструмент на ремне.
В инструменте я с удивлением узнал очень специальный автоматик-«кофемолку» при длинной коробке боезапаса и еще более длинном цилиндре глушителя. Вороненый гладкий инструмент угрюмо блестел на свету, не оставляя никаких сомнений в отношении своей боеспособности. Толпа как по команде все вместе отхлынула назад, оставляя у нужника свободное ничем не занятое пространство, забросанное окурками. Когда издали послышались рабочий гвалт, кашель и дробный стук тяжелой походной обуви, все предоставили событиям развиваться естественным ходом.
Пока к дверям несли некий цинковый контейнер, раскачивая поясницами и наступая на пятки, мздоимец не очень понятно двигал мышцами лица. Он не то в данный момент переживал некое неудобство в полости носа, не то доставал что-то меж зубов, в его глазах словно навсегда поселились терпение и профессионализм. Гроб несли шестеро, кашляя и давая рабочие рекомендации, как лучше держать. Толпа подалась еще дальше назад, кое-кто побежал. Я огляделся.
Лежавшая под деревом рядом фигура мужчины выглядела так, будто лежала здесь не первый день. По-моему, он не дышал. Если это закономерный исход, то лучше было знать об этом заранее. Нагнувшись, я помахал у лица лежавшего рукой.
«Грабли… – утершись узловатой пятерней, внезапно обронил мужчина в пространство. Он не открывал глаз. – Грабли, говорю, убери, значит, если дороги…»
«Пропустишь посадку на рейс», – сказал я, насколько получилось, дружелюбно.
Мужичок сел и открыл глаза. Какое-то время он смотрел перед собой, как смотрят, когда вместо будильника срабатывает землетрясение и соображают, как они сюда попали. Потом в его взгляде что-то дрогнуло. Он утерся еще раз, переместил взгляд на воротничок моей белой рубашки, оглядел – сверху вниз, без интереса, не мигая и не встречаясь глазами, надолго застряв на приспущенном узле узкого галстука. Я не знаю, чего он ждал, но я явно не составлял интимную часть его сновидений. Он был не первый, кого смущали закатанные рукава моей свежей рубашки и отсутствие какого бы то ни было намека на наличие поблизости пиджака, снятого и брошенного рядом. Тут его СКАЧАТЬ