Название: Корни. О сплетеньях жизни и семейных тайнах
Автор: Кио Маклир
Издательство: Ад Маргинем Пресс
isbn: 978-5-91103-795-6
isbn:
Севшая на пирс чайка каждые несколько секунд поворачивала голову, чтобы получше меня разглядеть. Я смотрела, как на дальнем конце пирса мои сыновья пританцовывают со своим шестилетним «крестным братом».
Брат. Для моего слуха это звучало странно.
Опоры для ног на гигантской надувной горке были скользкие, и я видела, что мой крестник, стоя внизу, прикидывает, насколько рискованно лезть наверх. Из динамиков доносилась песенка «Old Marcus Garvey». В синем небе парили чайки, словно кто-то скомандовал им: ФОКУС. Две девочки лет одиннадцати-двенадцати удобно устроились на огромном тюбинге и медленно кружились в слабом течении. «Да, это лето у тебя не самое счастливое», – сказала та, что поменьше. «Не говори», – ответила ее подружка.
какой он был?
Он был сыном беженцев-евреев.
Он сменил имя.
У него было пять жен, о которых мы знаем.
Третий и четвертый из пяти его браков были заключены с японками.
У него было по меньшей мере четверо детей, о которых мы знаем.
Он был английским автогонщиком («Формула-1», Гран-при Италии).
Он пользовался успехом у женщин.
Одна его книга – об автогонках – опубликована, он написал еще одну о путешествиях, но издатели ее не взяли. («Она опередила свое время», – шутил он.)
Самостоятельно учился игре на фортепьяно.
Торговал ювелирными изделиями, открыл то ли один, то ли два ресторана.
Последние годы жизни провел в Алгарве, бренчал на пианино, воспитывал дочку.
Кое-кто считал его плейбоем.
Любил курицу под соусом пири-пири.
Про чересчур важничающих людей говорил «задрот» или «фря».
Предпочитал майонез и кетчуп оливковому маслу с бальзамическим уксусом.
Любил хрен.
Заработал диабет, прятал в ящике стола печенье, таскал из ресторанов Garfunkel’s пакетики с сахарином.
Обожал собак.
Занимался благотворительностью и верил в тиккун олам – исправление мира.
И, возможно, в то, что людям можно помочь за счет донорского оплодотворения.
Терпеть не мог фотографироваться и не любил говорить о прошлом. Вообще не любил.
конфиденциальность
«Но вы же не собираетесь обо всём этом писать?» – спросил С. под конец нашего телефонного разговора.
Его вопрос прозвучал неожиданно и уколол мою совесть. Он что, считает меня какой-то пронырой, которая всё мотает на ус и всюду видит дармовой материал для своих сочинений? А литературу и журналистику – пустым занятием для бестактных людей? Он в мягкой форме запрещает мне писать? Что зависит от моего ответа, притом что я сама для себя его еще не сформулировала?
СКАЧАТЬ