10
Опьянение шагало по их спинам и головам, рубило их, восстанавливало, выкуривало, как гашиш, откладывало эти головы, впитывало их, подбрасывало, ловило иногда и в том случае, когда не ловило, это было минутной трезвостью их троих. Тэффи вздымалась голой, поднималась до верхнего этажа, не обращая внимания на потолки, и возвращалась затем, чтобы увлечь трех мужчин, даже не мужчин, с поэтов, с собой.
– Ванадзор, – сказал в итоге Есенин, обнял ее и не позволил более улетать.
– Спаситель мой, – обняла его она и коснулась губами его имени – органа, появившегося на миг, чтобы снова исчезнуть.– Друзья, я придумала поэтическую строку – огонь горел, чтоб не было огня. Придумаете продолжение?
– Да забей, – поморщился Блок и выпил толи вина, то ли поцеловал Тэффи в губы.
– Это одностишие, – сказал Маяковский.
– С вами неинтересно! – Тэффи вскочила на стул, потанцевала на нем, чуть не упала и рухнула в объятья Есенина.
В них она свернулась клубочком, обняла за шею Есенина, попросила подойти Маяковского, нагнуться немного и поцеловала его с языком.
– Это очень нестандартный язык, – оторвался от нее Владимир.
– Это закат на небе и нёбе? – удивился Блок.
– Скорее – рассвет, – не растерялась Тэффи и заказала пиццу, предложив рыдать от голода в ожидании ее.
Так и поступили, сели в зале в кружок, начали плакать и вздыхать и голосить:
– Голодные мы голодные, бедные мы бедные, никчемные мы никчемные!
За этим занятием их застали курьер и пицца, пришедшие параллельно, курьер пожал ей и ее колбаскам и томатам руку, вручил ее четырем писателям и ушел, хромая на голову, душу и руки. Пицца покончила с собой, улеглась на столе, от нее отрезала по кусочку на каждого Тэффи и предложила тем самым есть плоть великого Данте.
– Правильно, чем читать это все, проще перекусить и узнать не меньше ничуть, – захрустел корочкой Блок.
– Так что же, – сказал, делая то же, Маяковский, – огонек сигареты – земля – или дымок ее – небо? Конечно, надо добраться до того, кто курильщик.
– Пьем? – удивилась Тэффи. – Нет, хохочем языками – губами, танцуем ими, разгружаем вагоны, учимся в школе, учим в институте, но не пьем. Ни за что.
– Ясное дело, – нахохлился Блок, – мы идем к первоисточнику всего, распивая тут кровь Христа. Бог сдавал кровь в поликлинике, отсюда и родился Христос. Человек из пробирки. Из безымянного пальца Христос. Все люди Иисусы сейчас. И потому у нового Бога будет имя по типу Сергей, Александр, Владимир.
– Или Надежда, – рассмеялась Тэффи.
– Конечно, – посмотрел на нее Александр, будто бы осушил ее взглядом, сдал эту бутылку, позволил ей наполниться снова вином и приобрел ее заново, указав тем самым самый банальный путь к бессмертию, СКАЧАТЬ