Угол покоя. Уоллес Стегнер

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ для девушки, то ли для детей. Вспомнив, как пела поздно вечером в Милтоне Элла Клаймер, Сюзан затаила дыхание, ожидая, что накатит тоска по дому. Но нет, не накатила, ничто не вторглось в ее сладкий покой. Она провела рукой по волосам Оливера, он поймал ее ладонь и прижал пальцы к своей щеке. От прикосновения к его твердой скуле, к его шершавой щетине по ней прошла еще одна большая волна дрожи.

      Довольно долго они сидели так, глядя, как роятся звезды вдоль края навеса над верандой. Когда наконец легли в постель, я надеюсь, они занялись любовью. Что может быть естественней – после восьмилетней отсрочки и всего только двух недель супружеской близости? Подсчитать бабушкины месяцы для меня труда не составляет. Ее первый ребенок, мой отец, родился в конце апреля 1877 года, почти ровно через девять месяцев после ее приезда в Нью-Альмаден. Я настроен думать, что именно та ночь сделала меня возможным, что мой отец был первым из всего, что они вдвоем сотворили на Западе. То, что он не был запланирован и не был поначалу желанен, ничего не меняет ни в их обязанностях по отношению к нему, ни в перспективах моего появления на свет.

      Ночью она, может быть, слышала ветер, поющий под крышей, поскрипывание жестких дубов и земляничных деревьев на склоне за домом. Может быть, слышала вороватые лапки енотов на веранде, возню и топот, когда поднимался Чужак, чтобы выставить непрошеных гостей вон. Может быть, проснулась в темноте и, слушая дыхание подле себя, трепетала от незнакомых ощущений и приливов нежности. Будучи тем, чем была, она, вполне вероятно, вновь утверждалась в своих представлениях о браке, о женской покорности, о плотском единении и духовном союзе. Стихотворение Лонгфелло, где этим идеям самое место, она могла бы сочинить и проиллюстрировать сама. И если ей пришла мысль об Огасте – а так, скорее всего, и было, – то на синяк расставания и перемены она могла наложить компресс с целебными травами, собранными по всем привычным ей литературным грядкам: да, они разлучены, но каждая осуществила себя иным, более благородным образом. Когда я ловлю бабушку на размышлениях такого рода, я скромно отступаю и задергиваю шторы, чтобы не хмыкнуть. Не пристало историку хмыкать.

      Ее глаза широко распахнулись. Что‑то было не так. Утренний серый свет, незнакомая комната – что все это значит? Приподнявшись на локте, вытряхнув сон из глаз, узнала свою новую спальню, полную недораспакованных вещей. Она была в постели одна. Где Оливер? Что‑то определенно было не так, из другого крыла, где поселились Лиззи и Джорджи, доносился плач, а снаружи теперь громкая мешанина собачьего лая и сиплых ослиных выкриков. Потом голос Оливера: “Фас, Чужак, гони его отсюда!” Грозный рык, стук копыт по камням, треск кустов. Оливер издал пронзительный свист, провожая им пса и осла, и, смешиваясь с ним, звуча как гобой в дуэте с флейтой-пикколо, послышался чей‑то высокий странный голос:

      – Лейба! Лейба! Лейба!

      Босые ноги Оливера простучали по доскам веранды.

      – Рыбы не надо, Джон. Иди себе.

      – Холосая лейба, – не унимался голос.

      – Не надо, – повторил Оливер. – Зачем так рано, Джон? Иди себе.

      – Холосая СКАЧАТЬ