Одна сверкающая нить. Салли Колин-Джеймс

Чтение книги онлайн.

      С тех пор как отец открыл таверну, у него участились приступы ярости.

      – Я обещала ему torte di mele синьора Бончианни.

      – Пирог с яблоками? В феврале-то? – спрашивает Зия Лючия. – In bocca al lupo. Ни пуха ни пера!

      – Crepi, – отвечает мать. – К черту.

      Мы выходим на улицу Порта-Росса, идем мимо пятиэтажного здания торговца шерстью Давицци, потом сворачиваем на улицу Торнабуони. Торговцы тканями и портные все в работе. В воздухе витают запахи камфоры и нюхательной соли, оберегающие роскошные ткани от моли.

      – Выше нос, Мариэтта, – подбадривает Лючия, чувствуя тревогу приотставшей матери, когда та встречает купчих, разодетых в шелка, отороченные золотом, с утянутыми кружевными корсажами. – Те, кто хмурит брови при виде наших платьев, не станут рисковать проклятием Савонаролы, прогуливаясь в таких нарядах.

      Лючия берет маму под руку, но та сразу высвобождается под предлогом, что должна держать полы плаща обеими руками. Тогда Лючия хватает за руку меня, и я не сопротивляюсь.

      – Ты его любишь, этого художника? – заговорщическим тоном спрашивает Лючия.

      – Zitta![3]

      Мама бросает на меня такой острый взгляд, что можно лук резать. Потом обращается к Лючии:

      – Не лезь не в свое дело. Не накликай беды.

      Я опускаю глаза, не в силах вынести допрос.

      – Allora![4] А ей нравится другой! – восклицает Лючия.

      – У падре гостит юный племянник, – поясняет мать. – Она думает, я слепая и не замечаю ее сумасшедшей страсти.

      Я сжимаюсь, когда мама открывает то, что, мне казалось, никто не видит.

      – Кто он, этот племянник? – спрашивает Лючия, уперев руки в бока.

      – Его зовут Эудженио, – отвечает за меня мама. – И она его не интересует.

      Ее замечания, как всегда, поражают, как острый камень в сердце.

      – Если бы мы надеялись на внимание таких Эудженио, то умерли бы целомудренными, как Мадонна.

      Еще один взрыв смеха. С карниза взлетают голуби.

      Клубится рой переливающихся снежинок. Лючия разводит руки в стороны и кружится, снежинки целуют ей лицо, теряются в темных локонах.

      – Летом пой, зимой танцуй! – восклицает Лючия.

      Я дрожу под тонким плащом, и она притягивает меня к себе, растирает спину, шепчет на ухо:

      – Хочешь увидеть красоту снежинки – выходи на мороз.

      На площади Санта-Мария-Новелла мы восхищаемся великолепным фасадом церкви. Когда-то непримечательный, теперь он сверкает замысловатыми узорами из ярких квадратов, розеток и завитков на зеленом и белом мраморе.

      – Леон Баттиста Альберти – мастер пропорциональности, – произносит Лючия, как будто я должна запомнить. – Видите, длина основания равна высоте?

      Она отмечает линии фасада пальцем.

      – А завитки – уловка, чтобы отвлечь от диспропорций.

СКАЧАТЬ