вся эта картина не встала перед мысленным взором крупнейшего зарубежного специалиста по баратынскому – не его эпоха, не его страна, не его собачье дело, не заглянул он и в бывшую раскольниковскую пивную, где убивец сиживал с разговорчивым пьяницей-чиновником, они скандинавы, молчуны, их не разговоришь с полуоборота над стаканом водки о самых существенных основах бытования, сидит, как нечто прилагательное, перед тобой и никак не реагирует на заманчивое предложение махнуть в «березку» за фирменным джином и тоником, а потом закатиться на ночь к гаррику левинтону помандельштамствовать[103], давно все это было, тогда никакого гаррика левинтона в природе еще и не существовало, а наличествовали только мм. бахтин, топоров, иванов (кома) да лотман – и никто из них, к сожалению, по баратынскому не интересовался[104], хватило ему по горло встреч с коллегами-пушкинистами два геронтологических объекта окончательно добили его веру в здешнее прилитературное человечество, вот они аблеухоподобный начальник над всей русской литературою прошлого века – член корр. б., известный как лицейская сволочь[105] и гонитель марселя пруста из соображений нравственной гуманности, несколько бесполезно вежливых бесед – и исчерпан кладезь русского общения, в остальном же: по-западному организованная работа в библиотеках, крайняя спешка, вызванная жесткими сроками защиты докторской диссертации, первоначальная растерянность, обусловленная хаосом, царящим в советских архивах, лихорадочное состояние в последние три месяца: обнаружены неопубликованные документы чрезвычайной важности – если бы удалось хотя бы скопировать их! итог: неподъемный кирпич, изданный в осло на русском языке, тираж 150 экземпляров, – книги – те же люди, и грустна судьба экземпляров на русском языке, грустна, хотя и не лишена авантюрности: из 150 экземпляров 80 разослано по крупнейшим книгохранилищам мира, 2 даже угодили в такое место, о котором во всей россии и слышали-то человек пять, смутно представляя, где это находится, – в фундаментальную библиотеку университета империи тонга, между прочим, благословенный край, эдем земной, четыре вуза на девяносто тысяч жителей, обязательное высшее образование, платит государство за все, две русские кафедры – от безделия и преизобилия плодов, 7 – подарены автором лично шведским и немецким коллегам, пятеро добросовестно прочли и письменно выказали свое восхищение с некоторыми малозначительными замечаниями, двое прочесть не успели, потому что один из них попал в автокатастрофу, и с тех пор всякое чтение вызывало у него тошноту, врачи запретили, пришлось сменить профессию, другой же скоропостижно женился на известной московской инфернальнице, так что теперь все его интеллектуальные и душевные силы, не говоря уж о физических, сконцентрированы на внутрисемейной любви, любви-ненависти, на изматывающем поединке двух личностей, и в результате бóльшую часть времени проводит он не над книгами, а на кушетке психоаналитика, такое нередко случается, 25 экземпляров
СКАЧАТЬ
<p>103</p>
…«березку» за фирменным джином и тоником, а потом закатиться на ночь к гаррику левинтону помандельштамствовать… – Первые валютные магазины «Березка» – реинкарнация Торгсина – появились в Москве и в Ленинграде в 1961 г. Георгий Ахиллович Левинтон, филогог-фольклорист, занимающийся также творчеством О. Мандельштама, был в это время еще подростком.
<p>104</p>
…мм. бахтин, топоров, иванов (кома) да лотман – и никто из них, к сожалению, по баратынскому не интересовался… – Филологи Михаил Михайлович Бахтин, Владимир Николаевич Топоров (1928–2005), Вячеслав Всеволодович Иванов (Кома – домашнее прозвище, 1929–2017), Юрий Михайлович Лотман (1922–1993). Аберрация памяти автора: В. Н. Топорова Баратынский чрезвычайно интересовал.
<p>105</p>
…аблеухоподобный начальник над всей русской литературою прошлого века – член корр. б., известный как лицейская сволочь… – Имеется в виду Дмитрий Дмитриевич Благой (1893–1984). Ср.: «В Доме Герцена один молочный вегетарианец – филолог с головенкой китайца – этакий ходя – хао-хао, шанго-шанго – когда рубят головы, из той породы, что на цыпочках ходят по кровавой советской земле, некий Митька Благой – лицейская сволочь, разрешенная большевиками для пользы науки, – сторожит в специальном музее веревку удавленника Сережи Есенина» (О. Мандельштам. «Четвертая проза»). Сенатор Аполлон Аполлонович Аблеухов – герой романа Андрея Белого «Петербург» (один из его прототипов – идеолог реакции К. П. Победоносцев).
