Глеб проваливался все глубже и глубже в темную пустоту. Не падал, как это часто бывает во снах, когда ветер свистит в ушах, а ты собственным затылком чувствуешь, что вот-вот расшибешься в лепешку. Он проваливался неспешно, плавно, словно невесомо.
– Интересно, и далеко еще до дна? – подумал Глеб и вдруг заметил обломки. Кирпичи, куски асфальта, смахивавшие на грязные серые льдины, оконные рамы, вырванные с петлями двери, каменные плиты – эта куча лома тонула вместе с ним, окружив Глеба, как косяк странных рыб.
– Со мной-то все ясно, – продолжал рассуждать Глеб. – Лодка перевернулась, и я теперь тону. Но откуда здесь эти развалины? Они-то почему проваливаются вместе со мной?
Мимо него, словно стайка мальков, пронеслась груда цветных черепков: перьев, завитков волос…
И тут он вспомнил. Он ведь сам пожелал Академии провалиться! Так и сказал, слово в слово! Вот она и рухнула, будто карточный домик – от одного неловкого случайного движения. И теперь вот они, ее обломки, медленно тонут вместе с ним.
Тут спина его коснулась дна, Глеб почувствовал под пальцами крупную гальку. Над ним, далеко-далеко, где-то за толщей воды было небо и солнце. Но он их не видел: над Глебом нависли обломки, что спешили за ним на дно и собирались через несколько мгновений завалить его с головой.
Под пальцами скользила мокрая галька. Глеб открыл глаза, закашлялся, перекатился на живот, и его довольно долго рвало жгучей соленой водой. Руки его тряслись, но он все-таки сумел отползти подальше от линии прибоя, еле волоча ноги в тяжеленных сапогах, и рухнул, не в силах поверить, что выжил.
Когда он, наконец, сумел сесть и осмотреться, выяснилось, что его по-прежнему накрепко опоясывала веревка. Второй ее конец так же надежно был привязан к сиденью, вырванному из лодки. Оказывается, Глеб старательно волок его за собой.
Где-то в бушующем прибое еще мелькали обломки суденышка, а оторванный винт то и дело выбрасывало волнами на берег и тут же тащило обратно в море вместе с гремящей галькой. Дождь закончился.
Глеб еле как стянул сапоги и вылил из них воду – потом одеревеневшие от холода ноги никак не желали залезать обратно. Тело ломило и потряхивало, на затылке ныла внушительных размеров ссадина, а в гудящей голове вертелась единственная и будто не совсем уместная мысль, которую Глеб повторял вслух снова и снова. Словно хотел получше осознать и свыкнуться с этой невероятной идеей.
– Я разрушил Королевскую Академию… Я разрушил СКАЧАТЬ