– Так а то серебро… – начал было Костлявый.
– Да не стал Храфнварр брать денег с хозяев Бирксведде – враньё было всё про тот откуп. Он из тех, кто иль вырвет победу, или сам по чести порешит всё по-мирному, если противник и сам говорить с ним готов. На разведку он ездил тогда, и своих отпустив вдруг заехал в питейню, жену свою вспомнить и сына, как мор их унёс в этот день лет за сколько до этого…
Гасли последние свечи в чертоге. Стыли печи, отдав всё тепло, и темнели уже дотлевавшие угли в их зевах закопченных топок. Брейги ушёл по делам, как позвали его за собою помощники. Опустел Малый зал, затихали под сводами звуки уже уходивших в стряпные помощниц жены их Прямого. И лишь скрип половиц вдалеке говорил, что южанин ещё не один тут.
– Дурно пить одному. Всё равно не легчает на сердце.
– Я и сам то четырежды знаю быть может… – Змеиная Кожа качнул в руке чашу, считая – какая уже за сегодня та полная, – ты же вряд ли, красавица, пару мне нынче оставишь в том деле…
Имель осёкся, язык прикусив, когда женщина села напротив за стол. Была та помладше их старшей, но тут уж служила давно, вышла замуж за старшего конюха – так до Огненной Ночи, когда запылал весь Высокий Чертог.
– Ты прости – не хотел я обидеть…
– От такого же разве в обиду? – вопросом ответила та, положив свои пальцы в ожогах на руку Ормледри, покрытую колкой коростой чешуек. Имель вспомнил, что была та даже до этого очень красивая. Говорят – дочь какого-то скригги внебрачная, кою в Хатхалле он до́бро пристроил. Как же звали её – разве вспомнишь, когда он на жён на чужих не смотрел? Всё же кажется Ульглейн…
– Дурно пить одному. Сама знаю, что легче не станет.
– Да не пью я… Поминки в Поганкину память.
– Был тут кто у него среди наших? – ладонь её была не глядя на холод в остывшем уже Малом зале горячая, тёплая словно тот уголь под пеплом – живая.
– Не отсюда, – мотнул головою южанин, – слыхал, была женщина в Нижнем, вдова то ли шорника, то ли сапожника; с ней он был. Может как разузнаю, так хоть передам, что уж Гальдура нету.
– Передай. Хуже нет, как про мужа не знать, где какая судьба ему выпала. Я хоть знаю, где мой упокоился в Огненной Но́чи…
Имель так и держал недопитую чашу, взглянув ей в глаза, наблюдая за женщиной – как оставил огонь ей на дланях и лбу со щеками опалины, красными пятнами за́живших струпьев пометив её красоту, так пугавшую нынче.
– Я спросить вот хочу… Только ты не в обиду… Как живётся тебе? Мужикам же не так это больно сносить, быть таким вот….
Ладонь его ткнула себе прямо в щёку, коснувшись чешуек на коже.
– Так и живу. Жить ведь хочется, быть, солнце видеть. Что уж плакать, раз то не вернуть?
Она осторожно коснулась рукой его колкой СКАЧАТЬ