Собрание произведений. Т. II. Проза. Анри Волохонский

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ падает в объятья их со свистом

      Лишь меркнет месяц под крылом нечистым

      На небе негодяев есть птенец

      А друг сосет свинцовый леденец

      Бездонной наготы сухие струи

      Там ткут и вьют и гривы их и сбруи

      Большая власть – хозяева ночей

      Чей это свист? – скорее их ничей

      – Немного темно, – сказал Ведекин.

      – Зато каков рисунок гласных! Но как тебе все-таки нравится, что я теперь страж не просто, а по Платону?

      Я поспешил на помощь растерявшемуся филологу:

      – Аполлон хочет сказать, что он второй человек в государстве. У нас же платоновское государство: предводительствуют философы, а заведуют всем – стражники. Вот он и есть такой страж. Не просто, а по Платону.

      – Может, второй, а – если брать в расчет тех, кто еще не умер, – то, может, и первый. Потому что первый – вон он где первый, – там, впереди – Роман Владимирович звать. Платон, правда, не предвидел, что поэт может оказаться исключительно преданным сторожем. Платон не мог предугадать роли мертвых философов в устройстве государственного единения. Вот так мы его объехали.

      – Значит, ты честно провожаешь в последний путь иерархическое начальство? – спросил Местный Переселенец, глянув на Аполлона не без симпатии.

      – Да, но и не только. Я, кроме того, прозреваю здесь некий символ, – важно отвечал Аполлон, и солнце радостно заиграло в его бороде и кудрях золотых.

      Роман Владимирович Рыжов при жизни занимал разные не слишком высокие посты, но до райисполкомов не опускался, малую привилегию воспринимал не как экзотическое блюдо, а как факт естества. Оттого шею держал, руки имел гладкие, глаза чуть-чуть, цвет кожи никакой. Умер спокойно, без мук, замену ему подобрали быстро, и все говорило об обыденности случившегося. Так вот интересно было теперь узнать, что за символ прозревал Аполлон в столь заурядном течении вещей.

      Этот вопрос я рискнул ему поднести, обнажив, словно в палестре. Аполлон начал так:

      – Все думают, что символично только непременно необыкновенное, между тем как в обыденной заурядности символов гораздо больше, и чем зауряднее обыденность, тем больше в ней символического смысла. Необыкновенность освобождает смысл единичного случая. Если имя этого случая не подобрано заранее, – символическое значение лишь с трудом может быть обнаружено. Не то – обыденность. Здесь имена известны прежде событий. Поэтому можно определить символический смысл событий, которые вообще еще и не думали происходить. Лишь было бы расположение имен – историю придумать нетрудно.

      – Что ты говоришь, Аполлон?! – вскричал Ведекин.

      – Я говорю: придумать историю ничего не стоит. Не стоит даже придумывать. Символ – уже история.

      – Ну, нет!

      – Почему?

      – Потому что история оборачивается наподобие колеса, а символ – он символ. Лежит, как бревно.

      – Потому что он пень! – воскликнул СКАЧАТЬ