Каторга. Преступники. Влас Дорошевич

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ взгляд многих на каторжного как на крепостного, – все, кончая «декоративной стороной» крепостного права, обязательным ломаньем шапки, – все создавало полную иллюзию «отжитого времени». И как тяжело дышалось, как тяжело, если бы вы знали!

      Желание исполнено.

      Пройдя пристань, я очутился в толпе каторжных.

      На берегу шли работы.

      Человек семьдесят каторжников, кто в арестантской, кто в своей одежде, спускали в море баржу для разгрузки парохода.

      Пели «Дубинушку», и под ее напев баржа еле-еле, словно нехотя, ползла с берега.

      Рядом с ней, на другой барже, стоял запевала, мужичонка в рваной арестантской куртке, всклокоченный, встрепанный, жалкий, несчастный, и надтреснутым, дребезжащим тенорком запевал «Дубинушку», говорившую о необычайной изворотливости, сверхъестественной находчивости его цинизма.

      Какой-то цинизм, доходивший не до грани, а до виртуозности.

      Все это было, конечно, не то, чтобы вызвать смех. И никто не улыбался.

      Слушали равнодушно, даже скорее вовсе не слушали, пели припев, кричали «ух» лениво, нехотя, словно и это тоже была подневольная работа.

      Потом я попривык, но первое впечатление подневольного труда – впечатление тяжелое, гнетущее.

      Рядом вытаскивали невод.

      Тащили тяжело, медленно, нехотя.

      В вытащенном неводе билась, прыгала, трепетала масса рыбы.

      Чего, чего там не было! Колоссальные бычки, которых здесь не едят, продолговатые с белым, словно белилами покрытым брюшком глосы, которых тоже здесь не едят, извивающиеся, как змеи, миноги, которых здесь точно так же не едят, и мелкая дрянная рыбешка, которую здесь едят.

      Все стояли вокруг невода, а двое или трое отбирали годную рыбу от негодной с таким видом, словно они ворочали камни.

      Всю дорогу от пристани до поста, вдоль берега моря, навстречу попадались поселенцы, машинально, как-то механически снимавшие шапки.

      Рука уставала отвечать на поклоны, и я был искренне признателен тем «дерзунам», которые не удостаивали мою персону этой каторжной чести.

      Поселенцы бродили как сонные мухи. Бродили, видимо, безо всякой цели, безо всякого дела.

      – Так, мол, пароход пришел. Все-таки люди.

      Если там, у рабочих, на лицах читалась какая-то тяжесть, то здесь была написана страшная, гнетущая, безысходная скука.

      Тоска.

      Такое состояние, когда человек решительно не знает, что ему с собой делать, куда девать свою особу, чем ее занять, и провожает глазами все, что мелькнет мимо: муха ли большая пролетит, человек ли пройдет, собака ли пробежит.

      Посмотрит вслед, пока можно уследить глазами, и опять на лице тоска.

      Песня?..

      Дрожки, на которых я еду, поворачивают на главную улицу поста и огибают наскоро сколоченный дощатый балаган (дело происходило на Пасхе).

      Рядом пустыня, какие-то ободранные СКАЧАТЬ