Угрюм-река. Вячеслав Шишков

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ хороши после двенадцати евангелий, после страстей Господних огоньки: плывут, плывут...» – думает богомольная Анфиса.

      Темно и тихо. От церкви тихо плыли огоньки, перешептывались, мигали. Много огоньков. Каждый огонек живой – рука и сердце. Рука Анфисы белая, теплая; сердце Анфисы непонятное – магнит. А свечка – как у Прохора, как у матери его, Марьи Кирилловны, – толстая, золотыми завитками. Печальная Марья Кирилловна направилась в свой дом.

      Погасил Прохор свою свечу, укрылся тьмой и, сквозь тьму, за Анфисой тайно. Шарит по лицу Анфисы огонек, шевелит ее губами: полные, красивые, яд на губах и сладость. И такое нежное девичье лицо.

      Шепчет Анфиса огоньку:

      – Помолись, покланяйся, огонек, за милого... Сокол ясный!.. Молодешенек!

      Шепчет Прохор тьме:

      – Потаскуха!.. Ишь ты!.. Богомольная!.. – И не может Прохор понять, любит или ненавидит он Анфису.

      А дома – чай. Петр Данилыч красный, за стаканом стакан глотает, жжется. Веником пахнет от него и баней.

      – Фу!.. Вот так, елеха воха, нахвостался. Аж веник от жару затрещал. Фу!.. Эй, Ибрагим?

      Ибрагим в кухне белки сбивал, к Пасхе желает пирожное устроить, совсем по-городскому, называется – безе. Ого! Он еще не то умеет... Он...

      – Не могу напиться. Поддень-ка на тарелку снежку мне к чаю. В стакан уважаю класть.

      Черкес как свекла красный: лицо, глаза, а к горячей лысине от веника лист прилип.

      Великий четверг – всем четвергам четверг. Марья Кирилловна с Варварой в кухне при фартуках, рукава за локоть, обе с надсадой тесто бьют, трясутся груди. Куличи будут печь две ночи, гостей соберется много, «святая» велика, а крупчатки со сдобой – хоть засыпься. Илюха Сохатых, Илья Петрович господин, четвергову соль толчет.

      – Ужасно уважаю весь этот предрассудок, – деликатно говорит он, покачивая головой вправо-влево при каждом ударе медного песта.

      – А ты, Ибрагимушка, пойдешь в церковь-то? – спрашивает хозяйка.

      – Пойду, Марья. Кулыч святить тащил. Нада.

      Кухарка хихикнула в пазуху и вильнула глазом на черкеса:

      – Да ты ж – татарская лопатка, нехристь.

      – Сэ рамно... Наплэвать... Капказ езжал – Мухамет будэм верить, здэсь езжал – Исса. Сэ рамно... Наплэвать. Христос воскресь...

      – А ты, Ибрагимушка, нешто на Кавказ мекаешь ехать? – спросила хозяйка.

      – Нэт, что ты, – кидком сунул он на стол тарелку с белками и облизал пальцы. – Черкес как собак верный.

      – Не бросай нас, Ибрагимушка.

      Как можно бросить? Пусть и не думает хозяйка. Разве плохо ему здесь, разве не доверили ему Прошку? О, черкес это хорошо понимает, дорого ценит. Прошка ему роднее сына. Да храни его Аллах! Вот! Это сказал черкес, человек с гор. Здесь берегут черкеса как родного, чего ему еще? Пусть только не выгоняют его, умрет у ног, как собака. Ибрагишка правду говорит, Ибрагишка не любит хвостом вертеть. Цх!

      – Живи с Богом, – сказала Марья Кирилловна растроганно. – Да ты уж очень смирный, СКАЧАТЬ