Автобиография троцкизма. В поисках искупления. Том 1. Игал Халфин

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ как же Беленький все-таки оценивал свой поход в лес? Совместим ли такой поступок с партийной дисциплиной? «Самый плохой член партии это я, – саркастически заявил он. – Беру на себя». Но Янсон был непоколебим: «В своих показаниях они указывают на вас, вот мы вас и спрашиваем, были ли вы на этом митинге или нет, вы должны ответить прямо и ясно. <…> Право спрашивать вас и интересоваться вашим поведением [у нас имеется, пока вы] находитесь в партии, тогда [в случае исключения], конечно, мы вас так настойчиво допрашивать не будем». Беленький запаниковал: «Я никогда не собирался и не собираюсь порывать с партией, я всегда был с нею. Кроме партии, у меня ничего нет». Он знал, что «митинг» хуже «массовки» – это практически открытое политическое агитационное мероприятие со свободным входом, «массовка» – закрытое. «Митинг» – это определенно антипартийная активность, а вероятно, даже антигосударственная; дело пахло тюрьмой. Спасаясь, Беленький начал настаивать, что он не враг диктатуры пролетариата, а коммунист – пусть и плохой, но коммунист. Ярославский пренебрежительно отрезал: «Об этом сейчас нечего говорить, нечего рекламировать себя». «Мы ведь тоже не вчера родились, не в одном бою же были, – отметил Янсон. – Нас ничем не удивишь, мы никаких упреков вам не делаем, мы только хотим выяснить это дело».

      Беленький вышел из роли окончательно: «Вы знаете, что там было, что-то было, зачем же вы спрашиваете?» Случайно или нет, но Янсон проговорился о цели опроса: «Мы хотим проверить, действительно ли правильные у нас сведения. <…> Вы говорите, что <…> никакого собрания не было и организатором его вы не были. <…> Если ваша вина будет выяснена без вашей помощи, после тех ответов, которые вы нам дали, вы чужим человеком становитесь для партии». Совершенно очевидно: вопросы были не о том, что происходило в воскресенье, а о готовности Беленького признаться, взять ответственность за содеянное, назвать вещи своими именами. «Мы со всеми товарищами, которые запутываются, ошибаются, имеем разговор. С ними мы можем быть в одной партии. Но с людьми, которые не хотят разговаривать с ЦКК, остается мало общего. <…> Такой человек – не друг, не соратник, а враг».

      Однако в главном Беленький был непоколебим: он не собирался никого выдавать. «Я говорю, что я не могу отвечать на эти вопросы и не буду на них отвечать, – продолжал он стоять на своем. – Да, я подтверждаю, что я ничего не знаю». Обвиняемый, конечно, не «подтверждал» слова других, а повторял самого себя156.

      Стороны во многом опирались на собственные представления о грехах против партии. Янсон и Ярославский настаивали на том, что высшая партийная ценность – откровенность. Коммунисту нечего скрывать от коммуниста. Беленький соглашался, но умно. Он как бы говорил: отвечу, но не сейчас, дайте время на оценку ситуации, вы давите на коммуниста, чего товарищи делать не должны. Опрашиваемый оставлял за ЦКК право требовать от члена партии признаний, но протестовал против требования СКАЧАТЬ