Автобиография троцкизма. В поисках искупления. Том 1. Игал Халфин

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ ЦКК, полушутя апеллируя к молодости Шапиро. – А насчет того, что там было политического, мы должны поставить вопрос. Если вы не хотите отвечать, то незачем ждать, когда перед вами встанет вопрос о необходимости выхода из партии. Правда, жаль, что вас столько времени учили в Свердловском Университете. Но если бы у меня были такие разногласия с партией, я бы ушел».

      Янсон предлагал определиться: раз коммунисты поссорились, общего дела у них больше нет. Но Шапиро продолжал упорствовать: «Я же сказал, что я там купался». Как и другие привлеченные к опросу коммунисты, он оставлял возможность квалифицировать все это как увеселительное предприятие: «купаться» с товарищами по партии подразумевало в том числе знакомство с девушками. Частное и интимное занятие не могло быть политическим: где купаются, там заговоры не строят, это несерьезно.

      Янсон настаивал, что Шапиро был на собрании, где выступал Лашевич с речью, где «говорили относительно распространения литературы и для этого предполагали использовать ВУЗы. Если хотите очной ставки – то устроим», – пригрозил он. Очные ставки между свидетелями устраивались в тех случаях, когда от разъяснения противоречий в показаниях зависело дальнейшее направление следствия; могли быть допрошены обвиняемые, подозреваемые, свидетели, потерпевшие. Вначале их спрашивали, знают ли они друг друга, в каких отношениях находятся между собой, а затем им предлагалось дать показания об обстоятельствах, относительно которых имелись противоречия. Предполагая полное отчуждение и бескомпромиссность, очные ставки были нежелательны в партийной среде. Ярославский надеялся, что Шапиро не выберет этот путь, считал, что нехорошо получается с очными ставками, когда товарищи друг друга уличают во лжи.

      Янсон тоже просил соблюдать большевистские нормы поведения, призывал к доверию, однако формат разговора предполагал иное. Во время опроса язык актуализировался, становился целью коммуникации, поскольку содержание сказанного уже было известно заранее. Задачей беседы было не выяснение информации, не установление фактической истины. Для Шапиро не имело смысла требовать очную ставку, чтобы доказать свою невиновность, а опрашивающим важнее было ознакомиться с языком оппозиционера, выяснить его собственный «диалект», его идиостиль. К огорчению комиссии, Шапиро настаивал на своем:

      Шапиро: Если вы сделаете очную ставку, безразлично, я скажу, что я был, купался, беседовал, пил, ел. <…> Очная ставка для меня ничего не скажет. Я вам все сказал. Я вам говорю, что я был.

      Янсон: Где были?

      Шапиро: На Долгопрудной, на товарищеской прогулке.

      Повторение одних и тех же вопросов и запирательство Шапиро свидетельствовали о том, что спор шел вокруг статуса языка: стороны пытались навязать свое значение слов.

      Янсон: А на собрании были?

      Шапиро: Вы называете собранием, а я товарищеской прогулкой.

      Янсон: Где Лашевич говорил речь?

      Шапиро: Никаких речей не произносилось, беседа, может быть, была, но никаких речей не было. Лашевича я не знаю в лицо.

СКАЧАТЬ