– Честно признаться нет, – сухо отозвался я, продолжая хмуриться над графиками. Морис молчал. Видимо он тоже не чуял чего-то хорошего. Потому я постарался смягчить углы: – Боюсь, нам надо будет сделать «перестановку в доме» побыстрее, чтобы успеть адаптироваться.
– К чему Вы клоните? – Морис принялся прибирать за Кариной.
– Как бы мне сказать помягче…
– Если Вы приняли такую формулировку, значит стоит приготовиться к чему-то плохому.
– Возможно…
Мне не хотелось говорить на эту тему, а Морис не выпытывал ответов. Я молча листал отчет, Морис готовил чай. Когда чашка звякнула перед моим носом, я выждал паузу и безапелляционно произнес:
– Ты будешь вместо меня, а на замену тебе мы найдем кого-то из наших лабораторий. Я уезжаю.
– Надолго? – к моему сожалению, Морис спросил обыденным голосом.
– Не могу сказать, но я бы не рассчитывал на скорейшее возвращение.
– Все-таки есть какая-то неоднозначность.
Я довольно хмыкнул, ибо надзиратель видит в этой ситуации положительную возможность того, что я могу вернуться. И в то же время я понимаю, что при любом повороте сможет вернуться только мое бездыханное тело. На своем опыте знаю, что некоторые секреты Секторов остаются в своей основе неразглашенными любыми методами ради того, чтобы Генералы Фракций ни о чем не знали. И все-таки, даже интуитивно предчувствуя, что не все может быть так положительно, я постарался говорить обычно:
– Меня радует, что тебя натаскать на мою должность не составит труда. Ты многое и так уже знаешь.
– Но то, чего я не знаю, знать не хотелось бы.
Из меня вырвался неудержимый смех. Морис прав. Я его уберег от всего самого грязного, с чем сталкиваюсь по работе. Но теперь ему придется вникнуть по самый пояс. Благо, выдержки его хватит с лихвой.
– У нас есть ровно пять дней на все.
Морис с тяжестью буркнул «буду стараться», и с этого момента у меня не было никаких забот кроме как стажировать бравого помощника.
По прошествии пяти дней, ровно после оповещения к переезду, я вовсю готовлюсь. Осталась стадия «привести себя в порядок»: щетина на лице побрита; я самостоятельно себя постриг коротко; умылся от лишних пепельных волосков. В серой тусклой ванной есть только я и мое отражение в зеркале.
Я, смело опираясь руками на раковину, еле разглядел лицо, по которому стекала теплая вода: эта непоколебимая белая улыбка, привычный прямой нос, родные светло-голубые глаза, которые обычно смеются… все это сейчас смотрится грустно благодаря поднятым густым бровям. Я удивился самому себе, просто не желая верить нынешней гримасе:
– Жалкое зрелище. Настолько напуган неизвестностью, что аж тошно? Действительно страшно? Мне-то, намашу Ангсту…
СКАЧАТЬ