Хрестоматия для 10 класса. Михаил Салтыков-Щедрин

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ или калганного корня, и пройдет, а сабуру у них много было, – в Саратове один татарин целый мешок нашел и привез, да они до меня не знали, к чему его определить.

      – И обжились вы с ними?

      – Нет-с, постоянно назад стремился.

      – И неужто никак нельзя было уйти от них?

      – Нет-с, отчего же, если бы у меня ноги в своем виде оставались, так я, наверно, давно бы назад в отечество ушел.

      – А у вас что же с ногами случилось?

      – Подщетинен я был после первого раза.

      – Как это?.. Извините, пожалуйста, мы не совсем понимаем, что это значит, что вы были подщетинены?

      – Это у них самое обыкновенное средство: если они кого полюбят и удержать хотят, а тот тоскует или попытается бежать, то и сделают с ним, чтобы он не ушел. Так и мне, после того как я раз попробовал уходить, да сбился с дороги, они поймали меня и говорят: «Знаешь, Иван, ты, говорят, нам будь приятель, и чтобы ты опять не ушел от нас, мы тебе лучше пятки нарубим и малость щетинки туда пихнем»; ну и испортили мне таким манером ноги, так что все время на карачках ползал.

      – Скажите, пожалуйста, как же они делают эту ужасную операцию?

      – Очень просто-с: повалили меня на землю человек десять и говорят: «Ты кричи, Иван, погромче кричи, когда мы начнем резать: тебе тогда легче будет», и сверх меня сели, а один такой искусник из них в одну минуточку мне на подошвах шкурку подрезал да рубленой коневьей гривы туда засыпал и опять с этой подсыпкой шкурку завернул и стрункой зашил. После этого тут они меня, точно, дён несколько держали руки связавши, – всё боялись, чтобы я себе ран не вредил и щетинку гноем не вывел; а как шкурка зажила, и отпустили: «Теперь, говорят, здравствуй, Иван, теперь уже ты совсем наш приятель и от нас отсюда никогда не уйдешь».

      Я тогда только встал на ноги, да и бряк опять на землю: волос-то этот рубленый, что под шкурой в пятах зарос, так смертно, больно в живое мясо кололся, что не только шагу ступить невозможно, а даже устоять на ногах средства нет. Сроду я не плакивал, а тут даже в голос заголосил.

      «Что же это, – говорю, – вы со мною, азиаты проклятые, устроили? Вы бы меня лучше, аспиды, совсем убили, чем этак целый век таким калекой быть, что ступить не могу».

      А они говорят:

      «Ничего, Иван, ничего, что ты по пустому делу обижаешься».

      «Какое же, – говорю, – это пустое дело, так человека испортить, да еще чтобы не обижаться?»

      «А ты, – говорят, – присноровись, прямо-то на следки не наступай, а раскорячкою на косточках ходи».

      «Тьфу вы, подлецы!» – думаю я себе и от них отвернулся и говорить не стал, и только порешил себе в своей голове, что лучше уже умру, а не стану, мол, по вашему совету раскорякою на щиколотках ходить; но потом полежал-полежал, – скука смертная одолела, и стал прионоравливаться и мало-помалу пошел на щиколотках ковылять. Но только они надо мной через это нимало не смеялись, а еще говорили:

      «Вот и хорошо, и хорошо, Иван, ходишь».

      – Экое несчастие, и как же вы это пустились уходить и опять попались?

      – Да, невозможно-с; степь ровная, СКАЧАТЬ