Прожекторы начинают обыскивать ночное чёрное небо. Они скользят вверх, как колоссальные, тонкие на конце расширяющиеся линейки. Там тихо и лишь лёгкая вибрация. Один тотчас рядом с другим, они пересекаются, чёрное насекомое между ними пытается от них убежать: самолёт. Он теряет уверенность, слепнет и качается.
Мы крепко вбиваем железные сваи на определённом расстоянии. По два человека держат катушку, с которой другие разматывают колючую проволоку. Это отвратительная проволока со стоячими частыми, длинными шипами. Я ещё не привык к разматыванию и разодрал себе руки.
Через несколько часов мы готовы. Но у нас ещё есть время до прихода грузовых вагонов. Большинство из нас ложатся здесь же и спят. Я пытаюсь тоже. Но становится холодно. Замечено, что чем ближе мы к морю, тем чаще просыпаемся от холода.
Один раз я крепко сплю. Как вдруг я подлетаю от толчка, я не знаю, где я. Я вижу звёзды, я вижу ракеты, и одно мгновение мне кажется, что заснул на празднике в саду. Я не знаю, утро ли это или вечер, я лежу в бледной колыбели сумерек и жду кроткого понимания, которое должно прийти, мягко и сокровенно – я плачу? Я трогаю мои глаза, это так странно, я ребёнок? Мягкая кожа; – это продолжается только одну секунду, потом я узнаю силуэт Качинского. Он тихо сидит, бывалый солдат, и курит трубку, трубку с крышкой, конечно. Когда он замечает, что я не сплю, он говорит только: «Ты красиво задрожал от страха. Это был только обстрел, он там по кустам шумит».
Я сажусь повыше, я чувствую себя странно одиноким. Это хорошо, что Кат здесь. Он задумчиво смотрит в сторону фронта и говорит: «Прекрасный фейерверк, если бы это не было так опасно».
Позади нас удар. Пара рекрутов в испуге вскакивают. Через пару минут к нам прилетает снова, ближе, чем прежде. Кат выколачивает свою трубку. «Это обстрел».
Уже началось. Мы отползаем, так упорядоченно, как это возможно в спешке. Следующий снаряд ложится, уже, между нами. Пара человек кричит. Над горизонтом поднимаются зелёные ракеты. Грязь летит высоко, шипят осколки. Слышно, как они ещё шлёпаются, когда шум ударов уже давно вновь замолкает.
Возле нас лежит перепуганный рекрут, с волосами как лён. Он зажал лицо руками. Его каска отлетела прочь. Я выцепляю её поближе и хочу напялить ему на его башку. Он смотрит на меня, отталкивает шлем прочь и ползёт как ребёнок головой мне под мышку, плотнее, ближе к моей груди. Узкие плечи вздрагивают. Узкие, как у Кеммериха.
Я позволяю ему. А чтобы извлечь по крайней мере некую пользу из каски, я кладу её на его задницу, не от тупости, подумав, потому что это самая высокая точка. Если, хотя здесь и растёт толстое мясо, пуля попадает, всё же чертовски мучительно, СКАЧАТЬ