Гарики из Атлантиды. Пожилые записки (сборник). Игорь Губерман

Чтение книги онлайн.

      На всем человеческом улее

      лежит сумасшествия бремя;

      изменчив лишь бред, а безумие

      скользит сквозь пространство и время.

      Неизбежность нашей смерти

      чрезвычайно тесно связана

      с тем, что жить на белом свете

      людям противопоказано.

      Просветы есть в любом страдании,

      цепь неудач врачует случай,

      но нет надежды в увядании

      с его жестокостью ползучей.

      Когда б остался я в чистилище,

      трудясь на ниве просвещения,

      охотно я б открыл училище

      для душ, не знавших совращения.

      У страха много этажей,

      повадок, обликов и стилей,

      страх тем острее, чем свежей,

      и тем глубинней, чем остылей.

      Наплевать на фортуны превратность,

      есть у жизни своя справедливость,

      хоть печальна ее однократность,

      но прекрасна ее прихотливость.

      Просачиваясь каплей за года,

      целительна и столь же ядовита,

      сочится европейская вода

      сквозь трещины российского гранита.

      В года рубежные и страшные

      непостижимо, всюду, молча

      ползут из нор кроты вчерашние,

      зубами клацая по-волчьи.

      Природа позаботилась сама

      закат наш уберечь от омерзения:

      склероз – амортизация ума —

      лишает нас жестокого прозрения.

      Живешь блаженным идиотом,

      не замечая бега лет,

      а где-то смерть за поворотом

      глядит, сверяясь, на портрет.

      Из глаз, разговоров и окон

      озлобленность льется потоками,

      грядущего зреющий кокон

      питается этими соками.

      Конечно, веру не измеришь,

      поскольку мера – для материи,

      но лучше веровать, что веришь,

      чем быть уверенным в неверии.

      Книга нашей жизни столь мудра,

      что свихнется всякий, кто листает:

      зло проистекает из добра,

      а добро на зле произрастает.

      Мы колесим, ища покой,

      по странам и векам,

      но всюду возим за собой

      свой собственный вулкан.

      Глядят в огонь глаза смурные,

      и смутный гул плывет в крови;

      огонь тревожит в нас немые

      пещерной памяти слои.

      Когда восторг, триумф, овации

      и сам эфир блаженство пьет,

      порочный дух еврейской нации

      себя усмешкой выдает.

      О законе ли речь или чуде,

      удручающий факт поразителен:

      рано гибнут хорошие люди,

      и гуляет гавно долгожителем.

      Простертая по миру красота

      доступнее ломтя ржаного хлеба,

      но душу затмевает суета,

      и пошлость заволакивает небо.

      Задавленность СКАЧАТЬ