Письмовник. Михаил Шишкин

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ загаром – обещает быть, но все не приходит.

      И не понимала, как такое могло получиться, что мама – красавица, а я – вот.

      Думала, как странно, что это называется мной.

      И какое несчастье – быть этим.

      У Янки давно уже была и первая любовь, и вторая, и третья, а я уже поверила, что у меня вообще никогда ничего не будет. И выла беззвучно, уставившись на обои.

      И вот тогда у нас в доме появился он. Они были с папой дружны в молодости. А теперь он стал режиссером и взял папу сниматься в свой фильм.

      Он был рыжим, а ресницы жгуче-красные, длинные, густые. Как рыжая хвоя. Вообще волосы какой-то зверской густоты. За столом было жарко, он расстегнул рубашку, закатал рукава, и были видны бицепсы, мощные, усыпанные веснушками. И сквозь ворот рубашки на груди пробивались рыжие клочья.

      Помню, он говорил, что только что с моря, но кожа светлая, не загорает, только розовеет.

      Он стал приходить часто.

      Папа показал мне фотографию, на которой они вдвоем дурачатся, висят на перекладине вниз головой. Я смотрела на тех мальчишек и подумала еще тогда – до того, как стать отцом, мой папа уже был моим папой? А этот рыжий уже тогда был им? Кем им?

      Он был старым холостяком, и папа с мамой все шутили, что его нужно женить. Один раз сказал:

      – Если видел раз женскую грудь – все равно что видел ее у всех.

      А мама возразила, что ничего подобного, женские груди – как снежинки, нет ни одной похожей, и они засмеялись. Мне все это было странно и неприятно.

      Он называл меня Сашкой-промокашкой. А я в его присутствии совершенно терялась. Вернее сказать, я с ним снова раздваивалась, но та, которая боялась, была здесь, а другая, которая ничего не боялась, куда-то исчезала в самый неподходящий момент.

      Он зайдет ко мне, взглянет на обложку и спрашивает:

      – Как там Троя? Еще держится? Или уже взяли?

      Я набралась храбрости и спросила, про что он хочет снять кино. Он ответил:

      – Вот ты, к примеру, пила кефир, и у тебя после этого остались белые кефирные усики, а на улице – написали во вчерашней «Вечерке» – автобус наехал на остановку, где ждало этого автобуса много людей, и они погибли. И между кефирными усиками и этой смертью есть прямая связь. Да и между всем остальным на свете.

      Я влюбилась в него без памяти.

      Когда он был в гостях, я незаметно выскальзывала в прихожую, чтобы понюхать его долгополое пальто, белое кашне, шляпу. Он пользовался каким-то незнакомым одеколоном – и запах был восхитительный, терпкий, мужской.

      Я не могла спать. Теперь я умирала от любви. Ночи напролет рыдала в подушку. В дневнике каждый день выводила страницами: «Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя».

      Мне было так больно. Я не понимала, что с этим со всем делать.

      Мама все видела и переживала вместе со мной. Не знала, как помочь. Обнимала меня и утешала, гладила, как маленькую, по голове. Пыталась образумить:

      – Ты еще совсем ребенок. У тебя острая потребность СКАЧАТЬ