Этот процесс созревания творческой силы в нас протекал в опасной и даже катастрофической форме, когда я лидировал в нашей сумасбродной компании, придавая в целом безобидным делам и веселью опасные и даже в некотором смысле уголовные оттенки. Поэтому участковый частенько заглядывал к моим родителям в гости, проводил беседы на тему моего поведения в ночное время суток. Мы с ним «подружились», еще когда я учился в седьмом классе: мы с приятелями побили стекла в школе, и нас поставили на учет в детскую комнату милиции. С этого момента невеселое общение с участковым не прекращалось.
Он тогда сказал моему отцу: «Если Андрей останется в Павах, то ничем хорошим это не кончится. Доиграется. Рано или поздно сядет».
Нас было четыре друга, и мы вместе куролесили. После того как я уехал в Петербург, двое из них ушли в армию. Это их тоже, может быть, спасло. Меня же в армию не взяли, хотя я очень хотел служить, воевать, геройствовать. Тогда шла война в Чечне. Меня забраковали по состоянию здоровья с псориазом. Может быть, от этого я еще больше озлобился и стал впадать в крайности в своих хулиганских выходках. Но Провидение Божие определило мне другой путь, другую армию – испытание большим городом. И слава богу, что так! Теперь я уже твердо могу это сказать. Четвертый наш товарищ остался в поселке: и в армию не пошел, и учиться никуда не поехал. В итоге его за какую-то шалость (все-таки доигрался!) через полгода посадили. Этой дорогой пошли многие мои ровесники из тех, кто остался на малой родине.
Я уехал в начале весны, чуть раньше, чем наша сумасбродная компания распалась и каждый двинулся своей дорогой. В то время как я уже вовсю трудился в городе, торгуя картошкой на рынке и зарабатывая себе на жизнь перед поступлением в техникум, мои дружки продолжали веселиться целое лето вплоть до призыва, но уже не представляя такой угрозы своей и общественной жизни. Мое отсутствие немного их успокоило: они уже так не дрались, никого ногами не били и ничего не отбирали, то есть практически перестали совершать противоправные действия и даже почти не пили. Почти. Но веселые дела все же по привычке творили, о подробностях которых я узнавал уже на расстоянии.
Для того, чтобы обрисовать картину того мирка, расскажу об одном происшествии, случившемся с ребятами, когда я уже уехал из деревни. Он очень точно передает атмосферу нашей тогдашней бесшабашности, раскрывает не только отрицательные стороны нашей молодости, но и показывает весь романтизм, которым были пропитаны наши сумасбродные дела. И поверьте, здесь нет вымысла: так жила русская деревня в реальности, когда мы возрастали в ней, как в нереальности, как в сказке, в которой все смешно, а конец всегда грустный.
Самым СКАЧАТЬ