Поднимаюсь на ноги. Замечаю, что почти все сегодня в форме. А как иначе? Пётр Алексеевич никому спуску не даёт и в аномальные женские дни, проходящие дважды, а то и трижды в месяц не верит.
Рассматриваю одноклассников, разодетых в фирменные шмотки и обувь. Даже при наличии больших денег они умудряются выбирать полнейшую безвкусицу. Разве что на Веронике Грановской, пожалуй, действительно красивый костюм. А ещё на ней те самые беговые кроссовки, на которые я иногда позволяю себе засматриваться. И даже с замиранием сердца потрогать, стоя в магазине… Только я прихожу в восторг не от цвета и формы (уж Ника при выборе явно руководствовалась именно этими критериями), а наслаждаюсь совершенно иными деталями.
Вряд ли она обратила внимание на геометрию протектора, амортизацию, ширину колодки и пронацию. Сомневаюсь, что Ника знает хотя бы половину из этих слов. Зачем ей? С такой внешностью и деньгами это в жизни точно не пригодится.
Замечаю, что одноклассники как-то странно скучковались. Девчонки визжат, парни одобрительно кричат. Встаю и направляюсь туда, ведомая нехорошим предчувствием.
– Что там? – спрашиваю у Харитоновой, поправляющей на носу большие очки дичайшей расцветки. В них она похожа на черепаху Тортиллу, ей-богу!
– Сцепились. Рома и Даня.
Ох, нет, нет, нет. Опять.
Я локтями расталкиваю одноклассников и пробираюсь в эпицентр. Беркутов и Князев друг друга на дух не переносят: вечно во всём соперничают, без конца задираются в коридорах и регулярно устраивают мордобой. Это ожесточённое противостояние продолжается уже несколько лет.
– Дань, перестаньте! – кричу я, глядя на то, как эти двое сцепились.
Парни катаются по искусственной траве. Князев, всю сознательную жизнь занимающийся плаванием, заметно уступает Беркутову, для которого подобные стычки – очередной вызов и возможность показать свою силу.
– Дань! – дрогнувшим голосом повторяю я.
Беркут вообще себя не контролирует. Бьёт Князева так, что страшно становится. Хочу подойти ближе, но меня внезапно хватает Абрамов.
– Не мешай, Лисицына! Такое представление! – смеётся он, стискивая покрепче.
– Отпусти, Ян! – беспомощно дёргаюсь в его руках.
Озираюсь по сторонам. Как назло, нигде не вижу Пашки. Будто сквозь землю провалился!
– Разнимите их, пожалуйста, не стойте!
Но мне в ответ звучит лишь смех. Этим людям нравится то, что происходит.
– Отпусти! – пытаюсь освободиться, но Ян лишь сжимает меня сильнее.
– А ты ничего на ощупь, Лисицына! – хрипло шепчет мне в ухо, и я резко отшатываюсь, словно ошпарившись.
Где-то далеко слышится звук свистка Петра Алексеевича, СКАЧАТЬ