список: сколько приседаний, сколько наклонов, сколько прыжков – все должна была отмечать. Приходил – тащил гулять. Гулять – значит, он идет, а мне надо бегать туда-сюда. Идем в парк – влезать на каждое дерево. Ни одного чтобы не пропустил. Гладкий ствол – карабкайся как обезьяна, пока можешь. Свалился – еще раз. Потом плавание, футбол, волейбол, в общем, все доступные виды спорта, только теннисы-бадминтоны презирал, как интеллигентские. Зимой поставил на лыжи, потом на коньки – как же я ненавидел коньки. Да и все остальное тоже, но всегда терпел. Папа сказал надо – значит, надо. Овощи в меня впихивал. Рыбий жир – разумеется. Как мне казалось, тоннами. Потом бокс, гантели – уже перед школой. В школу пошел – все равно был поначалу самым маленьким в классе – кто-то стал дразнить, я дал разок поддых – всё, до конца школы вопросов ко мне больше не было. Перескочил через класс – вундеркиндом был почище вас, Ольга Пална, – поступил на исторический – из идеалистических соображений, но бесконечный марксизм-ленинизм быстро меня охладил. Тут папа стал желудком маяться – долго терпел, не жаловался, конечно, и сгорел потом буквально за пару месяцев. Да. Тогда же еще ничего заранее не говорили, только: «Болезнь Петрова, не волнуйтесь, пройдет…» Я потом, когда сам пошел за диагнозом и услышал примерно то же, сразу ей сказал, что не уйду, пока не скажет всё, как есть. Каждый день буду приходить и сидеть под дверью. Да. А мама умерла через пару лет. Осложнение от пневмонии. На самом деле после его смерти только доживала. При жизни его любила, но так, немного снисходительно, – он попроще был человек, без изысков, спокойный такой медведь. Не блестящий, как мой родной отец. К тому же, все время была уверена, что умрет раньше него, а он – вроде навсегда. И тут опять… И тосковала, и переживала, что про себя над ним, бывало, подсмеивалась, что не ценила, а он с нее пыль сдувал… Мне в конце сказала: «Ты сам справишься, а я устала. Больше не хочу». Да. В общем, справился. Из армии тогда вернулся, перешел на мехмат – и сразу обрел смысл жизни, так что стало легче. Всё, девочки, до середины я дошел, и хватит.
О: – …А в армии кем был?
СН: – …С парашютом прыгал.
О: – А. Это многое объясняет. («Отсутствие пульса, например».) Сам захотел?
СН: – Да, можно было выбирать. Мне было все равно, но вспомнил, что папа всегда учил делать то, чего больше всего боишься. Ничего, вошел во вкус, – улыбается приятным воспоминаниям.
Бабушка в это время хмурится каким-то своим, поглядывает на Олю и качает головой.
Б: – У нас была в чем-то похожая история, на самом деле… – медленно кивает, все еще глядя на Олю.
О: – Какая история?
Б: – Да вот, двойное происхождение мне напомнило… – медлит.
О: – Бабушка, ты хочешь сказать, что я не Таранич? Здрасьте. А скулы? А нос? Да я ж вся в них!
