Николка Персик. Аня в Стране чудес. Льюис Кэрролл

Чтение книги онлайн.

      – Этому разбойнику, – ответила она, – никогда нельзя довериться.

      Было девять часов. Мы шли в Беян, – путь недолог. Но на мосту Бевронском мы остановились (это вежливости долг), чтобы приветствовать Фиту, Треску и Гадюку, которые начинали день с того, что глядели на протекающую воду. Побранили, похвалили погоду, потом пошли дальше, как и полагается. Люди мы добросовестные, выбираем путь кратчайший, не разговариваем с встречными (правда, что ни одного и не было). Но только живо воспринимая красоту природы, любуешься небом, первыми весенними ростками, – а там в овраге цветет яблоня, там скользнула ласточка, – останавливаешься, рассуждаешь о направлении ветра… На полпути вспоминаю вдруг, что я еще сегодня не видел Глаши. Говорю:

      – Идите себе. Мне нужно сделать крюк. У Рейка я вас догоню.

      Когда я пришел, Марфа, дочь моя, занималась тем, что мыла, воды не жалея, лавку свою, но это не мешало ей болтать, болтать, болтать то с тем, то с другим, с мужем своим, с приказчиками, да с Глашей, да с двумя-тремя зашедшими кумушками, хохотала она во все горло и не переставала болтать, болтать, болтать. Кончив, она с размаху выплеснула ведро на улицу. Я стоял близ порога, любуясь ею (у меня и сердце и глаза радуются всякий раз, как я гляжу на это яркое мое созданье), и таким образом поток воды хлестнул меня по ногам. Она только пуще стала смеяться, но я хохотал еще громче. Вот она, смеющаяся галльская красавица! Я видел ее черные волосы, полускрывающие лоб, густые твердые брови, горящие глаза, и губы, горящие еще больше, красные, как пламя угля, сочные, как спелые сливы, и голую шею, и голые руки, и решительно скрученную юбку.

      – Ты вовремя подоспел, – заметила она. – Все ли ты получил, по крайней мере?

      Я отвечал:

      – Почти все; впрочем, я воды только тогда боюсь, когда она в моем стакане.

      – Входи, – сказала Марфа, – входи, Ной, не взятый волной, Ной-виноделец.

      Вхожу, вижу Глашу в коротком платьице, у прилавка притаившуюся.

      – Здравствуй, булочка!

      – Бьюсь об заклад, – сказала Марфа, – что я знаю, почему ты так рано дом свой покинул.

      – Ты не можешь проиграть. Ты хорошо знаешь причину, она тебя вскормила.

      – Так, значит, – мать?

      – Вестимо!

      – Как трусливы мужчины!

      Как раз входил Флоридор, и это словцо ему брызнуло прямо в лицо. Он насупился.

      Я же сказал:

      – Это мне предназначено. Не обижайся, друг.

      – Есть и для двух, – сказала она. – Раздели, не жадничай.

      Тот все хранил вид задетого достоинства. Он истинный мещанин. Он не допускает, чтобы могли смеяться над ним; и когда видит нас вместе, он косится, наблюдает, пытливый и подозрительный, стараясь угадать, какие слова выйдут из наших смеющихся уст.

      Бедные мы простаки! Как нас чернят!

      Я сказал бесхитростно:

      – Ты шутишь, Марфа; я знаю, что Флоридор хозяин в доме своем. Он не раздавлен, как я, под чужим СКАЧАТЬ