Моя жизнь. Марк Шагал

Чтение книги онлайн.

      По пятницам отец отмывался. Мама грела на печке кувшин воды и терпеливо поливала ему, пока он тер грудь, черные руки, мыл голову и ворчал, что в доме нет порядка, вот кончилась сода.

      «Восемь ртов – и все на мне! Помощи ни от кого не дождешься».

      Я глотал слезы и думал о своем несчастном художестве, о том, что со мной будет. Меня мутило от горячего пара, смешанного с запахом мыла и соды.

      Субботние свечи – дух перехватывало, когда я глядел на них, так же как в дедовом хлеву, когда резали корову.

      Священная кровь. Жар и смятенье.

      Субботний ужин – отец чисто вымыт, в белой рубахе, от него так и веет покоем. Хорошо!

      Приносят кушанья. Какая вкуснота!

      Фаршированная рыба, тушеное мясо, цимес, лапша, холодец из телячьих ножек, бульон, компот, белый хлеб. Поневоле разомлеешь.

      Отца клонит ко сну.

      Я всегда с завистью смотрел на приготовленное специально для него жаркое.

      Следил жадными глазами, как мама снимала с печи горшок, накладывала куски на тарелку и ставила горшок обратно.

      Может, и мне достанется кусочек или хоть косточка?

      А папа, усталый, грустный, ел словно через силу. Усы его уныло шевелились.

      Я смотрел ему в рот, как собака. И не я один.

      Рядом сестренки, чуть подальше – брат. И всем ужасно хотелось отведать жаркого из такого вот горшка. Еще бы!

      «Вот вырасту, – думал я, – сам стану отцом, главой семьи, и буду есть жаркое сколько захочу».

      Субботняя трапеза всегда настраивала меня на мысли о будущем, о том, что жить, пожалуй, стоит.

      Последний кусок мяса перекочевывал с отцовской тарелки на мамину и возвращался обратно.

      «Поешь и ты». – «Нет, это тебе».

      Папа засыпал, не успев прочитать молитву (ну что поделаешь?), и мама со своего места около печки затягивала субботний гимн, а мы подпевали.

      Я вспоминал, как поет дедушка-кантор.

      Вспоминал колесико и струйку масла и невольно всхлипывал, и мне хотелось забиться в самый дальний угол, за занавеску, уткнуться в мамин подол.

      Она допевала песнь громко и протяжно, заливаясь слезами.

      Какое сердце (только не мое) не разрывалось бы в такой вечер при мысли, что на улице пустынно, только коптят фонари да мерзнут бродяги?

      Догорают свечи на столе, гаснут светочи небесные.

      От свечной гари болит голова.

      Но выйти во двор страшно.

      Однажды поздно вечером я наткнулся на воровку.

      «Я с кладбища, – сказала она. – Где здесь трактир?»

      Все отправляются спать. Издалека, со стороны базарной площади, доносится музыка. В городском саду гулянье.

      Там, ласково склонясь друг к другу, сплетают ветви деревья, шепчутся листья.