Я – нахал! Очерки, статьи, избранные стихотворения. Владимир Маяковский

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ style="font-size:15px;">      Люди, выступающие против нас, да и вообще против всяких крайних новаторов, вооружаются единственным имеющимся у каждого обывателя оружием – «здравым смыслом».

      Как ни странно видеть современного человека в таком допотопном вооружении, идущем, как бумеранг к боевому солдату, приходится рассмотреть, как оное влияет на человеческую психику.

      Счастливый обладатель здравого смысла имеет громадное преимущество перед другими людьми – быть всегда и всем понятным.

      Это достигается благодаря двум, едва ли имеющим достоинства, фактам:

      Ограниченность уровня знания теми же рамками, как и знания ближнего. (Что же при таких условиях можно сказать непонятного?)

      И способность при усидчиво-нудном занятии своим делом воспринимать усталым и слабым мозгом только самые режущие и случайные черты нового явления.

      Когда к такому джентльмену обратятся с вопросом: вы знаете, что такое футуризм? – он важно ответит:

      «Ну да, знаю, это такое большое, кричащее, еще в желтом галстуке ходит…»

      А кинематограф?

      «Ну да, знаю. Вход пятнадцать или сорок пять копеек, сначала темно, а потом дрыгающие люди, под вальс, бегают».

      Когда один из таких джентльменов споткнулся в моей статье о слово «наука», он разобрался в нем следующим способом:

      «Наука, ах да, знаю, это такое, сидят над книгами, арифметика, химия, потом растут и с университетскими значками ходят». И взвыл.

      «Говорить об искусстве и кинематографе, а где же физика, техника?»

      Молодой человек! История искусства, если только она способна стать наукой, будет наука общественная.

      Беря какой-нибудь факт из области красоты, история искусств интересуется не техническим способом его выполнения, а общественными течениями, вызвавшими необходимость его появления, и тем переворотом, который вызывается данным фактом в психологии масс.

      Так, например, при появлении какой-нибудь выполненной живописцем картины меня не интересует химический состав краски, там какого-нибудь кадмия лимонного или изумрудной зелени. Точно так же это мало интересует и самого художника.

      Если бы это было иначе, то наши «знатоки» и фабриканты красок Досекин или Фридлендер были бы лучшими и художниками и критиками живописного искусства.

      С этой-то точки зрения я и буду рассматривать отношение кинематографа и театра к искусству.

      Первый и самый важный вопрос.

      Может ли быть кинематограф самостоятельным искусством?

      Разумеется, нет.

      Красоты в природе нет. Создавать ее может только художник. Разве можно было думать о красоте пьяных кабаков, контор, грязи улиц, грома города до Верхарна?

      Только художник вызывает из реальной жизни образы искусства, кинематограф же может выступить удачным или неудачным множителем его образов. Вот почему я не выступаю, да и не могу выступать против его появления. СКАЧАТЬ