Нескончаемый дар. Владимир Алейников

Чтение книги онлайн.

      А потом он и вовсе стал уклоняться от встреч.

      Зачем они?

      Дело ведь было сделано.

      – Володя, прости, дорогой! – сразу начинал он говорить, если я изредка звонил ему, – не могу увидеться. Спешу. Машина ждёт. В пальто стою.

      Навязываться людям – не в моих правилах.

      Я и перестал Рейну звонить.

      Зачем?

      Он – всегда стоит в пальто, его ждёт машина.

      Он всегда торопится, всегда занят.

      Ему не до встреч.

      Но это было – позже.

      А сейчас Женя всячески демонстрировал свою расположенность ко мне, своё внимание ко мне.

      Вот он и листал мою перепечатку, вот и зачитывал вслух отдельные, нравящиеся ему, куски.

      Может быть, и была в этом искренность, допускаю.

      Но была и нарочитость.

      Я это чувствовал.

      Была торопливая какая-то фальшь, иначе не скажешь. Наигранность.

      Нет, игра.

      (Игра. Наверное – в бисер.

      Гессе. А может – Гёте?

      Не Гейне ли? Гофман? Гауф?

      Словом, сплошное «Г».)

      Женя – играл передо мною.

      Играл ещё одну свою роль.

      Временную.

      Не соответствующую его репертуару.

      Вынужденную даже.

      Но – что делать – приходилось отрабатывать.

      При его-то, несмотря на вдохновенные порывы и всякие житейские безумные истории, несомненном и развитом практицизме.

      При его-то ревности – вспоминаю, Володя Брагинский рассказывал: как они с Ильёй Смирновым, объединившись, всё поддразнивали находившегося в гостях у Ильи и читавшего там стихи, а потом и выпившего, возбуждённого Рейна, – что вот, мол, конечно, стихи у него нормальные, – но Володя Алейников пишет стихи лучше, и куда лучше, чем он, Женя, – и тогда Рейн, от невозможности возразить что-нибудь на это, разозлившись, бессильно как-то, но и с вызовом, вместе с тем, схватил со стола фужер и с размаху грохнул его об пол, – при его ревности, повторяю, хоть и скрываемой, из тактических и стратегических соображений, но иногда и, поскольку трудно копить её внутри, в себе, таки прорывающейся наружу, – он удосужился вроде более-менее внимательно прочитать мои тексты.

      И он, актёр, да ещё какой, читал – передо мною, как перед зрителем, – а вовсе не мне, поэту, – мои стихи.

      Я – молчал и мрачнел.

      Всяческие предчувствия относительно нашего с Рейном общения уже пробудились во мне.

      Предчувствия СКАЧАТЬ