Севастопольская страда. Сергей Николаевич Сергеев-Ценский

Чтение книги онлайн.

      И он поскакал слева направо перед фронтом, указывая рукой на третий редут и крича:

      – Туда! Туда!

      Это было картинно, но пущенная со стороны третьего редута граната разорвалась около Нолана, и его ударило в голову осколком.

      Испуганный конь помчал его, залитого кровью и мозгом и запутавшегося ногами в стременах, далеко прочь от фронта, но это прозвучало для колебавшегося Кардигана категоричнее приказа главнокомандующего. Он подбросил голову, сказал Лукану: «Мы пойдем!» – выхватил саблю и прокричал командные слова атаки.

      Гусары – лейхтенбергцы и веймарцы – отдыхали после атаки.

      Удачна она была или нет, но она была произведена ими безотказно, и отдых свой они считали заслуженным.

      Больше того: они полагали, что сражение вообще окончено, – уже час с лишним стояли они как бы в резерве.

      Офицеры спешились. Даже сам Рыжов слез со своего нового коня размять затекшие старые ноги.

      Он спросил унтера Захарова, какое имя носит этот конь, чтобы и он знал, как надо к нему обращаться, но бравый унтер, с опасностью для собственной жизни спасший генеральское седло от погибели, несколько замялся с ответом, наконец сказал как-то, пожалуй, даже стыдливо:

      – Так что, ваше превосходительство, жеребец мой всем справный, а имя дали ему вроде как совсем незавидное.

      Оказалось, что жеребца звали Перун, но солдаты по-своему переделывали все пышные имена коней, какие придумывали для них офицеры, и вместо кобылы Дарлинг, например, получалась кобыла Дарья, вместо Марии Терезии – Марья Терентьевна… В этом же роде, простонародно, только совсем неудобопроизносимо, переименовано было и звучное имя Перун.

      Все-таки Рыжов, несмотря на такое неприличное имя коня Захарова, обещал добродушно этому бравому унтеру внести его в список отличившихся во время боя гусар.

      Ординарец же Халецкого, который стоял теперь в строю, в первом ряду первого эскадрона, оказался спасителем командира полка: он схватил за грудки того английского драгуна, который ранил Халецкого, и с первого удара своей златоустовской саблей перерубил его латы, а со второго зарубил насмерть.

      Это был тот самый богатырски сложенный и большой военной сметки гусар, который захватил в плен близорукого полковника генерального штаба Ла-Гонди перед сражением на Алме, за что получил от Меншикова полтораста рублей ассигнациями и крест.

      Теперь Рыжов обещал ему второй крест.

      И Сороку не забыл он и его поздравил с будущим крестом, но все-таки осмотрел его лошадь со всех сторон. Никаких грязных пятен на ней теперь не оказалось.

      – Когда же ты успел ее вычистить, Сорока? – спросил Рыжов.

      – Никак нет, ваше превосходительство, не чистив, – простосердечно ответил Сорока. – Так что сама собою обчистилась.

      И небо было чистое, голубое. Стрельба из пушек редкая. Казалось всем, и с СКАЧАТЬ